145 
— И потом, ты же вернулся в Италию в начале сентября. Третьего, если точнее. И даже с днем рождения меня не поздравил… Ты что, забыл? Ладно, прощаю тебя…
И она продолжает в том же духе, и все время смеется. Шестого сентября у нее был день рождения — конечно, я прекрасно помнил эту дату. Всегда помнил. И все остальное я тоже помнил, все, что у нас с ней было, все самое прекрасное и самое горькое. А она? Она прощает меня. За что? За то, что я не мог ее забыть?
— Шестого сентября! Вот видишь, ты забыл…
— Да, верно. — Я улыбаюсь и не мешаю ей говорить дальше. Она говорит за нас двоих, она решает за нас, все она, как это было всегда.
— А потом ты выпустил телепередачу, а потом я видела эти газеты. С фотографиями. Ну, когда ты спас ту девочку. Как ее зовут? Ну, я уже не помню. Вообще-то я тебя искала, но…
К счастью, она не останавливается. Так и не спросила имя. Джиневра. Для друзей — Джин. Надо бы ей позвонить. Я сказал ей, что мы созвонимся позже. Может быть. Да, может быть. Если что, я смогу уцепиться за это «может быть». Я выключаю телефон. Оборачиваюсь. Чисто инстинктивно. И вижу Гвидо: он смотрит на меня. Замечает мой взгляд и подмигивает. Он — коварный Базилио, а я — глупый Буратино в руках Девочки с голубыми волосами. Она добрая или злая? Я вижу, как он уходит. За ним закрывается дверь, и я остаюсь один. Один на один с ней, Баби, один на один со своей судьбой, со своим прошлым. Баби берет меня за руку.
— Пойдем я познакомлю тебя с моими друзьями.
И она тащит меня за собой — более ребячливая, более женственная, более уверенная, более зрелая. Более… более не знаю что.
— Вот. Это Джованни Франческини, владелец «Каминетто Блю»… А это — Джорджо Маджи, ну, его-то ты наверняка знаешь, у него большое агентство недвижимости, он занимается куплей-продажей. Ее агентство очень известно: оно называется «Каза Дольче Каза».
— Нет, не знаю, увы.
Я улыбаюсь и здороваюсь, как будто мне все это очень интересно. Другие имена, другие истории. Титулы и звания молодых коммерсантов, псевдоаристократов из общества, у которого нет названия… По крайней мере, для меня.
— А это Эсмеральда — моя самая близкая подруга! — Баби наклоняется ко мне с заговорщицким видом и мурлычет на ухо: — Можно сказать, она заняла место Паллины.
И смеется. А я чувствую только запах ее духов. Я смотрю на нее. Вернее, на то, что от нее осталось. Мне так и хочется спросить: «А кто же занял мое место?». Мое место. Да. «А с чего ты взял, что у тебя было место?» — могла бы она ответить. Поэтому я ничего не говорю. Стою молча. И смотрю на нее, пока она продолжает эту странную череду представлений. Она, такая респектабельная светская дама, безупречно подходящая к этому светскому обществу, этому позолоченному мирку. Она пританцовывает, смеется, откидывая назад голову — и струится поток волос, и запах духов, и смех. И еще… Все это — ты. Но нам не следовало бы больше видеться.
И тут я чувствую всю свою боль. Все то, чего я не знаю, то, чего я не пережил, то, чего мне теперь не хватает. Всегда будет не хватать. Сколько же рук тебя обнимало, прежде чем ты стала такой? Да какая разница. Она мне все равно этого не скажет. К сожалению. И я стою, не говоря ни слова. И смотрю на нее. Но не нахожу ее. И тогда я прокручиваю черно-белый фильм длиной в два года. Целая жизнь. Те ночи, что я провел на диване. Далеко-далеко. Я так тогда и не смог примириться со случившимся. Я царапал себе щеки, молил о помощи звезды, стоя на балконе и куря сигарету. А потом следил за дымом, улетающим к небу, высоко-высоко, за облака… Туда, где мы когда-то были вместе. Сколько раз я плавал в этом ночном море, потерявшись в этом черном небе, унесенный парами алкоголя и надеждой снова ее встретить. Вверх — вниз, без остановки. Вдоль Водолея, Персея, Андромеды… И еще выше — до Кассиопеи. Первая звезда справа, а потом — прямо, до самого утра. И еще дальше. И я всех спрашивал: «Вы ее видели? Прошу вас… я потерял свою звезду. Свою вселенную, ее нет. Где она теперь? И что она сейчас делает? И с кем?». И звезды вокруг меня озадаченно молчат. Слышна лишь капель моих слез. А я-то, глупый, искал и так хотел найти ответ. Дайте мне объяснение, просто объяснение, все равно какое объяснение. Ну и дурак. Все давно известно. Когда любовь проходит, можно найти все, что угодно, кроме объяснения.
68
Клаудио едет не спеша. Изредка поглядывает в зеркало заднего вида, чтобы убедиться, что Раффаэлла не отправилась за ним следом. Все спокойно. За ним — ни одной машины, ничего подозрительного. Только полицейский мотоцикл, который включил фары и рванул с места. Клаудио видит, как он, мигнув поворотником, быстро свернул направо и понесся к «Кассиа». Он не удосужил его даже взглядом. «И не за что, — думает он про себя, — я идеальный гражданин, никогда ничего не нарушаю». И, уверенный в своей добропорядочности, он сворачивает на корсо Франча, а по ней — прямиком к виа Марсала. И вот уже Порта Пиа. Клаудио останавливается у кинотеатра «Европа» и достает из кармана телефон. Открывает его, проверяет: пусто, никаких сообщений. С Франческой они договорились, что встречаются в гостинице в половине десятого. Если бы были какие-то проблемы, она прислала бы ему сообщение. Отлично.
145 
