Особенно,... 
116 
– Значит, вы презираете меня? – прошептал Кристоф и покраснел. – Мадам де Селонже пренебрегает такими людьми, как я?
– Нет, но признаюсь, что вы меня разочаровали. Должны же вы когда-нибудь стать мужчиной.
– Тогда оставьте при себе вашу помощь и забудте обо мне! – воскликнул он в полном отчаянии, и не успел никто и слова сказать, как он повернулся и сломя голову убежал. Фьора попыталась было догнать его, но Леонарда ее остановила.
– В чем дело? – с недоумением посмотрела она на Фьору. – Вы что, собираетесь бегать по городу в платье с треном и в этом эннене, высотой со шпиль собора? Пусть он поступает как хочет, даже если не слишком хорошо представляет себе, что с ним происходит, кроме того, что он вас любит и хотел бы быть рядом с вами днем и ночью.
– Как раз этого я и не хочу. Лучше всего мне поговорить с монсеньером Нанни.
– Пока не надо ничего предпринимать! Если молодой Бревай решит вернуться домой, он сам найдет вас.
Тем не менее эта встреча взволновала Фьору. Мысль о том, что ее хороший поступок, который она совершила прошлым летом, может обернуться совершенно по-другому, мучила, и она более, чем когда-либо, пожалела об отсутствии Деметриоса, который всегда мог найти выход из любого положения, но грек был далеко и, видимо, покинул ее ради этого юного герцога Лотарингского, на которого сыпались сплошные неприятности. Против воли Фьора затаила на него обиду.
Все следующие дни герцог Карл сильно болел, и Кристоф больше не занимал мысли Фьоры. С острыми болями в желудке и распухшими ногами, с лицом, искаженным страданием, герцог был срочно доставлен в Лозанну, где ему приготовили помещение в замке. В течение трех дней и трех ночей все серьезно опасались за жизнь Карла, и врачи не отходили от его изголовья. Город замер, прислушиваясь к прерывистому дыханию, которое в любую минуту могло прерваться.
– Если бы кто-нибудь мог сообщить ему добрую новость, – вздыхал Панигарола, – это бы поддержало его, но, как назло, все новости просто отвратительны. В Лотарингии войска герцога Рене под предводительством бастарда де Водемона отобрали Эпиналь, а также Везелиз, Тезе и Пон-Сен-Винцент. Об этом ему, конечно, никто не осмеливается сказать. Такое сообщение могло отравить его, возможно, последние часы.
– Дело так плохо? – с сочувствием спросила Фьора.
– Насколько мне известно. Все в руках герцогини Иоланды, и она притворится, что ничего не слышит, если он кого-то из нас двоих позовет. Но говорят, что он без сознания. К нему пускают только Антуана, и я сам вчера видел, как он выходил из комнаты со слезами на глазах.
– Как жаль! Я знаю искусного врача из Византии, который мог творить чудеса.
– Флоренция? Сейчас ваш родной город в трауре, дорогая Фьора.
– В трауре? Это... не монсеньор Лоренцо?
– Нет. Умерла молодая женщина исключительной красоты, как говорят, может быть, вы ее знаете? Ее звали Звезда Генуи.
– Симонетта! – прошептала потрясенная Фьора. – Симонетта умерла?
– Несколько дней назад на вилле Медичи в Пьомбино, куда ее привезли в надежде, что морской воздух сможет вылечить ее, но напрасно.
Предсказание Деметриоса сбывалось! Ей показалось, что она слышит низкий голос грека вечером во время бала, когда они оба смотрели на Симонетту и Джулиано, которые, улыбаясь, вполголоса разговаривали. «Ей осталось жить чуть больше года. Вся Флоренция будет скорбеть, но вас здесь уже не будет...» Искренне расстроенная, Фьора подумала, как несчастен, должно быть, Джулиано Медичи. А также о том, что прекрасный и хрупкий мир молодости постепенно рушится и, должно быть, однажды исчезнет навсегда. Флоренция пережила свои самые прекрасные праздники и свое самое прекрасное время, потому что их вдохновляла улыбка Симонетты. Ей вспоминалась пророческая песенка:
- Хочешь быть счастливым – поспеши,
- Потому что никогда не знаешь, что случится...
Фьора подумала, что счастье прошло дважды рядом с нею, и она два раза не смогла его удержать. Третьего раза не будет...
Вопреки общим страхам Карл Смелый выздоровел, сбрил бороду и вернулся к делам. 6 мая, еще слабый после болезни, он подписал в своей комнате вместе с Хесслером и в присутствии монсеньора Нанни договор о заключении брака между сыном императора Максимилианом и своей дочерью Марией. Свадьба должна будет состояться либо в Кельне, либо в Экс-ла-Шапелле.
Это была единственная добрая новость.
А плохих становилось все больше. Швейцарцы продолжали завоевывать Савойю. Солдаты из Вале овладели долиной Роны, а в Валь д'Аосте венецианцы и ломбардцы, шедшие на помощь к Карлу, никак не могли преодолеть перевал Сен-Бернар. Посланный против жителей Вале зять герцогини Иоланды храбрый граф де Ромон вынужден был отступить, и швейцарцы захватили восточный и южный берег Женевского озера. Из Лозанны можно было видеть подожженные ими деревни и города. К тому же герцогу были вынуждены рассказать о том, что случилось в Лотарингии.
116 
