111 
– Быстрее! Где лошади? Нам надо догнать герцога!
Спустя какое-то время Фьора осознала, что скачет в сторону Орбэ рядом с Леонардой, Баттистой и послом, к которому присоединились его секретарь и слуги. Впрочем, они были не одни: бежали все, кто оставался в лагере, бежали не зная куда, но все были страшно напуганы теми жуткими звуками, которые все приближались к ним.
– Что случилось? – спросила Фьора.
– Случилось немыслимое: в то время, как некоторые наши отряды перестраивались, они были вовлечены в беспорядочное бегство теми войсками, которые уже успели произвести маневр. Одновременно швейцарцы появились из леса и атаковали с флангов, что вызвало дополнительную панику. Две трети армии отступили, даже не начав сражаться!
– Вы встретили швейцарцев?
– Да. И, признаюсь, это было страшно! Вдруг я увидел, как появилась пехота: плечом к плечу шли примерно восемь тысяч человек, выставив впереди себя пики, раза в два длиннее, чем наши копья, огромный ощетинившийся еж, над которым развевались зеленые флажки и большое белое знамя. Эти люди сражались с открытыми руками, в коротких кирасах, одетых на кожаные куртки, а на головах у них были металлические шлемы. Казалось, что они вышли из сказки и сеяли ужас и страх.
Обернувшись назад в седле, Фьора увидела покинутый лагерь с его роскошными палатками, пушками и всем имуществом. Луч неожиданно появившегося солнца позолотил шар, украшавший верхушку ярко-красной палатки герцога.
– И герцог Карл бросает все это?
Панигарола пожал плечами:
– Невероятно, но это так. В этом лагере швейцарцам достанется, наверное, самая богатая добыча, какая вообще была до сих пор[9] . Мне кажется, – добавил он, – что мы теперь можем не торопиться. Нас никто не преследует... У швейцарцев мало кавалерии. Кроме того, они все сейчас заняты грабежом.
– Где монсеньор герцог? – спросил Баттиста.
– Он впереди нас. Мы должны присоединиться к нему во Франш-Конте, в Нозеруа. Но мы остановимся передохнуть в гостинице в Жупе. Мне кажется, – слегка усмехнулся он, – что донна Леонарда оценит мой план по достоинству.
– Я ценю уже то, мессир посол, что вы не пробуете пуститься в галоп и посмотреть, что из этого получится...
Горстка людей вокруг сломленного собственным бессилием принца – вот что можно было увидеть на другой вечер в маленьком городке Нозеруа, расположенном на склоне холма, похожем на протянутую к небу ладонь. От огромной армии герцога Карла осталось одно воспоминание. Нельзя сказать, что многие погибли в той битве, но из-за страха, обуявшего итальянцев, остальные отряды были смяты и рассеяны на огромной территории по разным направлениям. Оставляя поле боя, герцог отдал приказ, чтобы как-то остановили эту ужасную панику, но сделать уже ничего было нельзя. Оглохшая и ослепшая от страха армия бежала, как стадо оленей от лесного пожара.
Пасмурным утром жители городка увидели, как по улицам проезжал в сверкающих доспехах бледный человек, из которого, казалось, ушла вся жизнь, и его устремленный куда-то вдаль взгляд ничего не видел. Он ехал своей дорогой по заснеженной улице, и удары копыт его лошади были совсем не слышны. Он ехал в сторону замка, и все вокруг низко склонялись перед ним. Но ветерок разносил по толпе легкий шепот о том, что среди сопровождавших его сеньоров уже не было сеньора Нозеруа, Хьюге де Шалон-Оранжа. Если его не было в свите, чтобы открыть ворота замка человеку, которого он любил, с ним должно было произойти что-нибудь плохое, и поэтому над Нозеруа повисла печаль, еще более удручающая, чем свинцовые облака в небе[10] . Герцога приветствовали, но сдержанно, а многие крестились, как при виде похоронной процессии. И ворота замка закрылись за принцем, который впервые изведал такое поражение. Казалось, что он ранен смертельно...
Однако когда Панигарола и его спутники приехали в замок, они увидели перед собой бурлящего активной деятельностью человека. Карл разослал гонцов на все дороги, чтобы те приводили к нему сбежавших с поля боя солдат; написал письма в Лотарингию и Люксембург, чтобы ему выслали оттуда артиллерию, в Бургундию и Безансон – с просьбой о деньгах и о продовольствии. Но больше всего удивляло, что он без конца разговаривал, а ведь раньше Карл предпочитал молчание. Он всем объяснял: исход битвы – это дело случая, обязанного собою трусости прежде всего итальянцев, а затем пикардийцев, англичан и валлонцев. И как только он наберет новую армию, но в этот раз из настоящих храбрецов, тут же вернется в Швейцарию.
9
Добыча и вправду была просто фантастической. Кроме самого лагеря с его палатками, продовольствием, лошадьми и оружием, швейцарцам достались фигуры из золота двенадцати апостолов и ценные реликвии, составляющие капеллу герцога, драгоценные четки Филиппа Доброго, изделия из серебра и посуда Государственного канцлера и бастарда Антуана, сотни нарядов, расшитых золотом, позолоченный герцогский трон, его парадный головной убор и, конечно, его неповторимые драгоценности: Большой бриллиант Бургундии, так и не найденный, бриллиант, который впоследствии назовут «Санси», белый бриллиант «Флорентиец», «Роза Йорка», «Перо», сделанное из жемчуга, рубинов и бриллиантов, «Три брата», громадные жемчужины: «Перегрин» и «Нонпарей», орден Подвязки самого герцога, украшенный бриллиантами и жемчугом, его цепь
10
Впоследствии швейцарцы прислали его тело герцогу Карлу.
111 
