140 
Затем несколько девушек встали и начали танцевать. Это был танец медленный и чопорный, но вместе с тем удивительно яркий. Он словно приносил в жертву угасающему солнцу крепкие юные тела, обрисовывающиеся складками полотна во время танца…
Вскоре этот удивительный концерт привел к не менее удивительным последствиям. На крутой тропинке, ведущей к белой крепости, появились три черные фигуры, которые гневно кричали, грозя кулаками танцующим. Марианна поняла, что то, что она считала крепостью, было монастырем, и хореографические упражнения пришлись не по вкусу обитавшим в нем священнослужителям. Вспомнив, какое отвращение проявил к ней поп в лодке Йоргоса, она не особенно удивилась, но все-таки встревожилась, когда эта троица неистово принялась швырять в них камнями. К счастью, они находились довольно далеко и их броски не достигали цели.
Впрочем, ни Сафо, ни ее ансамбль это ничуть не тронуло. Они не смутились, даже когда один из монахов подбежал к двум турецким солдатам, двум янычарам в фетровых фесках и красных сапогах, проходившим по дороге, и исступленными жестами стал показывать в сторону женщин. Турки едва повернули головы, скучающе взглянули на танцующих, пожали плечами и, оттолкнув монаха, пошли дальше.
К тому же Сафо закончила пение. Солнце исчезло за гребнем. Быстро наступала ночь. В молчании девушки собрались и в том же порядке направились к старой вилле следом за их жрицей и флейтистками, которые с еще более вдохновенным видом шли впереди.
Находясь в середине процессии, Марианна тщетно пыталась найти ответы на терзавшие ее любопытство вопросы. Она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила брошенный на тропинке пучок веток мастикового дерева, налетела на него, споткнулась и наверняка упала бы, но шагавшая рядом девушка удержала ее сильной рукой. Настолько сильной, что молодая женщина с большим вниманием посмотрела на нее. Это было создание худощавое и стройное, с тонкими, но энергичными чертами лица под шапкой собранных в шиньон черных локонов. Как и большинство ее подруг, она была высока и крепко сложена, но не лишена грации. Девушка слегка улыбнулась, когда ее темные глаза встретились с глазами Марианны, затем она отпустила ее и спокойно пошла дальше, словно ничего не произошло. Но новый вопросительный знак добавился к тем, которые уже беспокоили спасенную: Сафо тренировала этих девушек так же сурово, как делали некогда в Лакедемонии, – тело той, что поддержала ее, было твердым, как мрамор.
Вернувшись на виллу, процессия рассеялась. Одна за другой молодые женщины проходили перед Сафо, приветствовали ее и исчезали за портиком, но, когда к ней подошла Марианна, поэтесса взяла ее за руку и увлекла к часовне.
– Этой ночью лучше будет, чтобы ты не смешалась с другими. Возвращайся к себе. Немного позже я принесу тебе поесть.
Марианна покорно подчинилась и закрыла за собою дверь. Внутри уже стало почти совершенно темно и царил сильный рыбный запах, которого не было, когда она уходила, и источник которого она попыталась найти. Она решила, что нашла его, когда обнаружила около кровати небольшую блестящую рыбку и машинально подобрала ее. Она смотрела на нее, еще не в состоянии понять, как она могла попасть сюда, когда вошла Сафо, неся на голове корзину со съестными припасами, а в руке масляную лампу, которую она сейчас же зажгла и поставила на стол. Но, увидев, чем заняты руки Марианны, она нахмурила брови, подошла к ней и отобрала рыбу.
– Надо будет выбранить Йоргоса, – сказала она непринужденным голосом, звучавшим довольно фальшиво. – Когда он приносит свой улов, у него уже превратилось в манию оставлять свои корзины здесь, ибо он считает, что кухня слишком далеко!
– Это вовсе не так важно, – сказала молодая женщина с улыбкой. – Просто я не могла понять, как эта рыба очутилась здесь…
– Как видишь, вполне естественно! Ты можешь поужинать.
Она быстро выложила на стол кусок жареного козленка, несколько томатов, хлеб, сыр и неизбежный виноград, но потом начала медлить, расставляя миски и наполняя их, словно выигрывала время перед тем, как сказать то, что должна была сказать. Внезапно она решилась.
– Когда ты поешь, – сказала она, – не ложись спать. Я приду, когда станет совсем темно…
– Чтобы куда-нибудь пойти?
– Не задавай вопросы хотя бы теперь!.. Скоро ты поймешь многое, что, без сомнения, покажется тебе странным, если не безумным. Знай только одно: я не делаю ничего, что не имеет глубокого смысла, и я должна была долго размышлять в течение всего дня, прежде чем решить, что делать с тобою.
140 
