122 
После еды Алик вошел в комнату, тяжело отдуваясь. Тело просило отдыха. Глаза слипались. Он собирался поздороваться с Доктором Ватсоном и упасть на диван. Ни на что большее после дальних странствий сил не оставалось.
Вдруг осоловелый взгляд зацепился за какую-то несообразность. Что-то было не так. Еще не понимая в чем дело, Алик замер. А сердце уже забилось, предвещая беду. Потрошилов нацепил очки и вздрогнул. На столе лежал перевернутый домик Доктора Ватсона. Вокруг валялся рассыпанный недельный запас корма.
Страшная истина вползла в заторможенный мозг Алика. Хомяк пропал! Его не было в перевернутом домике. Не было за коробкой со старыми газетами, которые Ватсон так мило драл на мелкие кусочки тихими семейными вечерами. Не было и на полу. Хотя из-за боязни высоты он никогда не приближался к краю стола.
Вместо друга возле домика белел конверт. Дрожащей рукой Альберт Степанович взял письмо, надеясь увидеть послание от мамы. Но слабой надежде не суждено было сбыться. Абсолютно незнакомый таинственный злоумышленник писал корявым почерком гадкие слова. Буквы плясали, как злобные маленькие человечки, крича о большой беде. Мучительный стон огласил квартиру.
— Клим! — прохрипел Потрошилов. — Ватсона украли!
Распутин примчался с кухни, дожевывая бутерброд с сосиской. Он поднял выпавшее из дрожащих рук Алика письмо и прочитал вслух: «Хомяк у нас. Готовь миллион долларов, иначе получишь его по частям. Если хоть один милиционер узнает, хомяк умрет».
Не сговариваясь, друзья посмотрели на приоткрытый шкаф. В основном гардероб Алаберта Степановича состоял из казенной серой формы с капитанскими погонами. Выходило, что один милиционер о похищении уже знает. Судьба Ватсона повисла на волоске. Алик взглянул на Распутина совершенно безумными глазами:
— Они что, обалдели?! Я же сам… Значит, уже все?!
Клим, возмущенно хохотнув, помахал в воздухе конвертом:
— Какой идиот так шутит!? Лимон за хомяка! Может, им еще твою почку подарить для пересадки?
Из конверта выпал фотоснимок, сделанный полароидом. Он спикировал прямо на крышу перевернутого домика. Глянцевая поверхность жизнерадостно блеснула, раскрашивая жизнь Альберта Степановича черной краской. Доктор Ватсон сидел толстой попой на «Комсомольской правде» трехдневной давности. Щеки уныло свисали на грудь. В маленьких бусинках глаз светилась обида и недоумение. К левому уху любимца семьи Потрошиловых был приставлен нож.
— Да что же такое происходит? — недоуменно ужаснулся Алик. — Кому пришло в голову воровать Ватсона? Почему миллион?
— Киднэппинг, — авторитетно пояснил Распутин, — похищение и вымогательство. Хочешь вернуть — платишь. А если нет — то нет.
Потрошилов сел прямо на пол. Из-за него друг попал в беду. Ватсону грозила мучительная смерть. И спасти его могли только деньги, которых у Альберта Степановича не было. Он быстро прикинул, что даже если продать квартиру и «Запорожец», нужная сумма не наберется. В кармане агента, уже неделю работающего под прикрытием, оставалось мелочи ровно на четыре дешевых батона.
— Они убьют его! — трагически всхлипнул Алик. — Потому что у меня нет миллиона!
Клим сел на диван. В принципе, ему доводилось видеть смерть. И не один раз. Люди в истребительной больнице имени Всех Святых периодически сбрасывали температуру до комнатной. Предполагаемая гибель хомяка по сравнению с этим не казалась катастрофой. Тем более за миллион долларов.
— Ты не переживай, — успокоил он Алика. — Купим нового.
Лицо Потрошилова скривилось от огромной душевной боли.
— Это друг, понимаешь?! — вдруг неожиданно громко крикнул он, вскакивая на ноги. — Друзей не предают!
— А врагов? — ехидно спросил Клим.
Голос его звучал ядовито. Но не очень уверенно. На самом деле, ему было стыдно. Ведь буквально несколько дней назад он гулял и веселился на дне рождения Ватсона. А теперь собирался вроде как предать. С этой точки зрения проблема смотрелась иначе. Клим страдальчески закряхтел:
— Ладно, Альберт, не кричи. Что-нибудь придумаем. Все равно неизвестно, где их искать.
И тут раздался телефонный звонок. Потрошилов протянул руку и, не задумываясь, схватил трубку.
— Да?!
— Байда! — по-змеиному просипел, разносясь из трубки по всей комнате, голос с блатной хрипотцой. — Завтра в семь утра жди звонка. Не будет бабок — крысе каюк!
— ТЫ-Ы!!! — заревел Распутин, бросаясь к телефону.
122 
