119 
— Во как! — восхищенно промычал он.
Воистину мудрость Клима не имела границ, спасая от катастрофы на каждом шагу. Ноги дрожали в коленях, напоминая Альберту Степановичу о пережитом стрессе. Он присел на сырую траву. Вокруг никого не было. Стыло дул ветер. Мокро шелестели капли, пробивая в желтеющей листве дорогу к лужицам. Глухо урчал кишечник, протестуя против бурного образа жизни хозяина.
Алику стало не по себе. Он посмотрел по сторонам. Признаков разумной жизни не обнаружилось. Любимая песня сама слетела с губ в чуждое пространство леса:
— И никто ему по-дружески не спел…
Потрошилов выпутался из лямок парашюта. Кругом подозрительно тихо лежал мир живой природы. Явно дикой и враждебной. Комары уже начали атаку на чужака. Живое воображение мгновенно дополнило пейзаж волчьей стаей и стадом медведей, Алик сурово нахмурился. Все-таки он был царем природы. Хотя в такой глуши об этом наверняка мало кто знал. Пора было доказывать свое превосходство над окружающей средой. Он сложил руки рупором и отчаянно завопил:
— Ау-у! Товарищи, где вы-ы!
— Ы-ы-ы!.. — издевательски завыло эхо.
— Не ори, — ворчливо сказал голос с небес.
Потрошилов поднял голову. На высоте пяти метров, чуть в стороне, болтались чьи-то ноги. Судя по ботинкам сорок седьмого размера, они принадлежали человеку высокого роста. Дальнейшие дедуктивные потуги оказались излишни. С хрустом обломились ветки, и из березового плена собственной персоной выпал Клим Распутин.
Экстремал немного ободрался по дороге, но был бодр и вполне счастлив. Рухнув, как бомба, Клим завопил:
— С первым прыжком! Кайф, да?!
Алик от души открыл рот, чтобы вкратце охарактеризовать всю гамму чувств, вызванных полетом. Телячьего романтического восторга в слове из небольшого количества букв было мало. Примерно с запятую над «И-кратким». Возможно, Потрошилов не родился любителем риска, острых ощущений и медвежьей болезни.
Но в последний момент в горле возник непреодолимый спазм интеллигентности. Не то чтобы экспрессивная лексика не пролезала. Скорее, Альберту Степановичу не хотелось обидеть друга, разочаровать в сокровенном. Ведь он смотрел с такой надеждой! Так хотел, чтобы ему понравилось кувыркаться в небе кверху задницей с мокрыми от страха штанами! Альберт Степанович не любил лгать. Однако в исключительных случаях, таких как ложь тяжелобольному, он делал Это. Спокойно и убедительно. По-мужски.
— Класс! — нервно хихикнул он, чувствуя себя идиотом.
На добродушной физиономии Алика проступили мучительные красные пятна. Но ради дружбы он хихикнул еще раз, показывая, что Потрошиловы имеют мужество. Постоянно и сильно. В извращенных формах. На грани здравого смысла.
Клим, не замечая тонкой душевной организации Альберта Степановича, снова завопил в восторге от вновь неудавшегося самоубийства:
— Сейчас разберемся, куда попали, и еще раз сиганем!
— Станови-и-ись!!! — прогрохотал над лесом мощнейший бас.
Звуковой волной с берез стряхнуло капли. Они осыпались на землю крупным градом. Комаров смело в радиусе километра. Нежные лютики полегли, как в бурю. Распутин присел от неожиданности. Алик по-прежнему так и сидел на мокрой траве. Поэтому не упал ногами к взрыву. Ужасающий рев вновь потряс девственную природу:
— Ра-авняйсь!!! Смирна-а!!!
Клим вспомнил, с кем он летел в самолете. Оказаться в одном лесу с подобными исчадиями специального назначения было чистым невезением. Даже не хотелось спрашивать дорогу. Наоборот, возникало горячее желание потеряться в дебрях. Подальше от мира, в котором живут гоблины.
Эмоции амоциями, но без информации можно было бродить по лесу до утра. Доктор Распутин нацепил светскую улыбку и крадучись углубился в кусты. За ним на четвереньках отправился Альберт Степанович.
* * *
Майор Трубчиков был человеком железной воли. Собственно, в противном случае ему никогда бы не удалось стать инструктором спецназа. На курсы выживания в условиях дикого леса он водил группы второй год. И почти всегда выводил. Почти всех.
На этот раз майор был озадачен. Звериная интуиция, обострившись на природе, свербила изнутри. Доводя задачу, он постоянно озирался. Группа тоже водила по сторонам глазами, чувствуя неладное. В команде из роты зачистки не держали детей. Профессионалы ощущали чужое присутствие кожей. Такого быть не могло. На полигоне спецназа чужие не ходили. А если и ходили, то… под себя и недолго. За убийство в квадрате: «Х», в смысле «икс», не наказывали, а награждали.
119 
