99 
Хильдемаре не требовалось уметь разить словом. Ее защищала власть. Андерские генералы редко скрещивают мечи.
Потягивая вино, Тереза с прагматичным уважением наблюдала за Стейном, опорожнившим кубок одним большим глотком.
- Отличное вино! Вообще-то говоря, я бы сказал, лучшее, что мне доводилось когда-либо пить.
- Мы рады слышать такую оценку из уст столь много путешествовавшего человека, - ответил министр.
Стейн поставил кубок на стол.
- Я сыт по горло. Когда я смогу произнести свою речь?
- Когда гости насытятся, - поднял бровь Министр.
Снова ухмыльнувшись, Стейн принялся есть с ножа очередной кусок мяса. Жуя, он нагло встречал пылкие взгляды, которыми его одаривали некоторые женщины.
Глава 22
Музыканты на галерее исполняли морскую мелодию, а слуги спустили вниз длинные голубые транспаранты. Транспаранты колыхались, создавая эффект волны, по которой плыли нарисованные на транспарантах рыболовецкие суда.
Пока слуги Суверена обслуживали хозяина, оруженосцы, облаченные в ливреи цветов поместья, сновали вокруг стола министра, поднося серебряные тарелки с разнообразными рыбными блюдами. Министр выбрал крабовые ножки, балык, жареных миног и угрей в шафрановом соусе. Оруженосцы поставили выбранные блюда между министром и его женой.
Министр Шанбор макнул большой кусок угря в шафрановый соус и предложил жене. Хильдемара, нежно улыбнувшись, взяла кончиками пальцев с длинными ногтями угощение, но вместо того, чтобы поднести к губам, положила на тарелку и повернулась к Стейну, чтобы спросить с внезапной заинтересованностью о кулинарных обычаях его страны. За то короткое время, что Далтон пробыл в поместье, он успел выяснить, что больше всего на свете госпожа Шанбор ненавидит угрей.
Когда один из оруженосцев предложил их вниманию блюдо с лангустами, Тереза сказала Далтону, с надеждой подняв бровки, что охотно съела бы одного. По требованию Далтона оруженосец ловко очистил лангуста, вынул нежное мясо и сдобрив маслом, положил на крекер. Далтон же отрезал себе кусок мяса морской свиньи с блюда, которое протягивал ему на вытянутых руках оруженосец с низко склоненной, как и положено, головой. Оруженосец преклонил колени, как все они, затем грациозно поднялся и удалился танцующей походкой.
Сморщенный носик Терезы поведал, что угря ей вовсе не хочется. Далтон взял одного себе, и то лишь потому, что кивок усмехнувшегося министра сказал ему, что он должен это сделать. Министр наклонился к его уху и прошептал:
- Угорь полезен для конца, если ты понимаешь, о чем я.
Далтон лишь улыбнулся, прикидываясь, что оценил совет. Мозги его были заняты насущными проблемами, а кроме того, проблем с "концом" у него не было.
Тереза поглощала карпа в чесноке, а Далтон, лениво ковыряя жареную селедку с сахаром, наблюдал за хакенскими оруженосцами, которые, как оккупационная армия, сновали между столами. Они несли подносы с жареной щукой, форелью и окунем; печеной треской, хеком и сельдью; приготовленным на углях карасем, лососем, осетром и тюленем. А также крабов, креветок, устриц и мидий, жаркое из рыбы с миндалем, супницы с ухой из моллюсков. И все это с многообразными разноцветными соусами и подливками. Прочие блюда подавались в художественном изобилии соусов и травяных настоев из различных ингредиентов. Морская свинья с горошком в луковом винном соусе, осетровые молоки и бока морского петуха, здоровенный пирог с начинкой из трески и камбалы, залитый зеленой глазурью.
Еда, представленная в таком изобилии и столь изысканно приготовленная, служила не только как политический спектакль, предназначенный для демонстрации могущества и богатства Министра Культуры, но также имела чтобы защитить министра от обвинений в показной пышности - глубокую религиозную подоплеку. Многообразие снеди являлось демонстрацией величия Создателя и, несмотря на кажущееся изобилие, было ничем иным, как бесконечно малым кусочком Его щедрости.
Пиры предназначались не для того, чтобы ублажить собравшихся гостей, а множество гостей приглашались на пир - небольшая, но существенная разница. То, что пир был дан не ради какого-то светского события - скажем, свадьбы или празднования юбилея победы в войне - подчеркивало его религиозную суть. Присутствие Суверена, который являлся наместником Создателя в мире живых, лишь придавало ещё более сакральный аспект пиру.
Если же богатство, могущество и благородство министра и его супруги и производили впечатление на гостей, то это было лишь случайным и неизбежным побочным эффектом. Далтон случайно заметил многих, на которых это неизбежно произвело неизгладимое впечатление.
99 
