Глава 40

Фридрих устало опустился на коле–ни, опираясь на лопату, затем сел на пятки и позволил лопате упасть на землю. Холодный ветер шевелил его волосы и вздымал волнами высокую траву вокруг только что вскопанной почвы.

Мир превратился в пепел.

Ослепленный горем, Фридрих не мог со–средоточиться на какой-нибудь конкретной мысли.

Его душили рыдания. Он боялся, что сделал что-то неправильно. Здесь было хо–лодно. Он боялся, что Алтее может быть хо–лодно. Фридрих не хотел, чтобы ей было хо–лодно.

Зато здесь было солнечно. Алтея люби–ла солнечный свет. Она всегда говорила, что любит лучи солнца на своем лице. Несмот–ря на жару в болоте, солнце редко пробива–лось туда, и она не могла видеть его из сво–ей тюрьмы.

Ее волосы сами напоминали Фридриху солнечные лучи. Она обычно посмеивалась над подобными сантиментами, но иногда, если он не упоминал об этом долго, невин–но спрашивала, хорошо ли ее волосы выгля–дят и хорошо ли причесаны к встрече с оче–редным визитером. Она всегда умела сохра–нять невинное выражение лица, добиваясь того, чего хотела. Тогда он говорил, что ее волосы похожи на солнечные лучи. А она краснела, как девочка, и шептала:

– О, Фридрих!..

Теперь солнце не будет светить ему никогда.

Фридрих решил, что для нее лучше здесь, на лугу, за предела–ми болота. Уж если он не мог забрать ее из болота при жизни, то по крайней мере мог принести ее сюда сейчас. Солнечный луг – гораздо лучше, чем ее бывшая тюрьма.

Он бы отдал все, чтобы привести Алтею сюда раньше, пока–зать ей красивые места, увидеть ее беззаботную улыбку в сол–нечном свете… Но она не могла покинуть болото. Для всех, вклю–чая и его самого, было безопасно ходить только по тропе, веду–щей к дому. Другого пути между темными заклятьями, создан–ными ее чарами, не было. А для нее самой не было даже этого безопасного пути.

Фридрих знал, что для тех, кто рискнул пройти по болоту иной дорогой, последствия были ужасны. Несколько раз в год особенно легкомысленные или ненормальные визитеры сходи–ли с тропы или пытались пройти обходным путем, где не смел ходить даже он. Для Алтеи было мукой сознавать, что ее чары лишают жизни невинных людей. И как смогла Дженнсен, не пострадав, проделать этот путь, не знала даже сама Алтея.

Во время этого последнего путешествия Фридрих нес Алтею кружным путем. Дорога по болоту, как символ возвращенной свободы…

Чудовища Алтеи исчезли, теперь она с добрыми духами.

А он теперь один.

Фридрих нагнулся над свежей могилой, и слезы потекли по его щекам. Мир стал пустым, одиноким, мертвым. Пальцы Фрид–риха лежали на земле, которая скрыла его любовь. Его охватило чувство вины, потому что его не оказалось рядом, чтобы защи–тить ее. Он был уверен, что будь он рядом, жена бы осталась жива. Это было все, чего он хотел. Чтобы Алтея не умерла. Что–бы Алтея вернулась. Чтобы Алтея была с ним…

Он всегда с удовольствием возвращался домой и рассказы–вал ей о том, что видел: о птице, скачущей по полю; о дереве с листьями, поблескивающими на солнце; о похожей на ленту до–роге, вьющейся между двух холмов, – обо всем, что могло при–нести хоть немного тепла в ее тюрьму.

Вначале он не хотел напоминать ей о внешнем мире. Он ду–мал, что если станет рассказывать о том, чего ей не суждено больше видеть, она будет чувствовать себя несчастной, одино–кой и брошенной. Но однажды Алтея улыбнулась ему своей осо–бенной улыбкой и сказала, что он не прав, что она хочет знать каждую деталь, поскольку так она нарушает запрет Даркена Рала, который хотел заключить ее в тюрьму. Она сказала, что Фридрих станет ее глазами и с их помощью она сможет убегать из своей тюрьмы. Рассказы мужа были для нее самым настоя–щим глотком свободы.

Поэтому Фридрих чувствовал себя спокойно, когда уходил из болота, а она должна была оставаться. Он не знал, кто кому помогает. Алтея всегда поступала так. Она заставляла его думать, будто он предпринимает что-то для нее, а на самом деле помога–ла ему найти опору.

  155