14 
Он принялся помогать ей с разведением огня, и она в свете из окна – домик нахо–дился совсем рядом, на другой стороне лу–жайки, – увидела, как струится по его лицу пот. Себастьян безостановочно остругивал ножом ветку, и перед ним уже образовалась горка стружек. Потом он несколько раз уда–рил железом по кремню, выбивая искры.
После этого прикрывал стружки руками и легонько дул на мед–ленно разгорающееся пламя, затем перенес запылавшие струж–ки под лучину для растопки. Огонь с треском побежал по сухим лучинкам. От загоревшихся веток заструился приятный аромат.
Дженнсен собиралась сбегать в дом и принести немного го–рячих углей, но Себастьян разжег костер прежде, чем она пред–ложила сделать это. По тому, как он дрожал, девушка могла пред–ставить, насколько ему хочется тепла. Из дома доносился запах жарящейся рыбы, и когда время от времени стихал ветер, Дженн–сен различала звук шкворчащего масла на сковороде.
Цыплята отпрянули от разгорающегося пламени вглубь пе–щеры, затаились в тени. Бетти стояла с навостренными ушами, надеясь, что ей дадут еще морковку, и то и дело начинала пома–хивать хвостом.
Когда-то в далеком прошлом пещера образовалась из-за того, что отколовшийся кусок скалы выпал, подобно расшатав–шемуся гигантскому зубу, и вонзился в нижнюю часть склона, а на его прежнем месте осталось сухое гнездо. Теперь у подно–жия скалы вокруг скатившихся валунов густо выросли дере–вья. Пещера уходила вглубь всего на двадцать футов, но скала над входом защищала от непогоды, словно навес, и внутри все–гда было сухо. Дженнсен была высокого роста, но потолок пе–щеры позволял ей стоять прямо, только кое-где приходилось наклоняться. Поскольку Себастьян был лишь немного выше ее, ежик его волос, казавшихся янтарно-оранжевыми при свете костра, также не задевал потолка. Когда странник пошел за сло–женными в глубине сухими дровами, цыплята запищали, но быстро успокоились.
Дженнсен присела на корточки возле костра, спиной к дож–дю, и протянула руки к потрескивающему огню. Себастьян сде–лал то же самое по другую сторону. После дня, проведенного в холоде и сырости, тепло костра казалось роскошью. Дженнсен хорошо знала, что рано или поздно зима нагрянет со всей ярос–тью. И сейчас уже на улице было холодно и неуютно, но будет еще хуже.
Девушка пыталась не думать о том, что придется покинуть дом. Уже в тот момент, когда она увидела записку, она знала, что предстоящего не избежать.
– Вы голодны? – спросила она.
– Умираю от голода, – сказал Себастьян, предвкушая рыбу на ужин с не меньшим нетерпением, чем Бетти – морковку.
Да и у Дженнсен от запаха рыбы заурчало в животе.
– Это хорошо. Мама всегда говорит, что когда у больного появляется аппетит, дела идут на поправку.
– Через день-другой я буду в полном порядке.
– Да, отдых пойдет вам на пользу. Мы никогда и никого еще не оставляли здесь. Но поймите, нам надо принять меры предос–торожности.
По глазам Себастьяна она увидела, что тот ничего не понял. Тем не менее он пожал плечами, признавая ее благоразумие.
Дженнсен достала из ножен свой нож. Он не шел ни в какое сравнение с изящным оружием погибшего солдата.
У ножа Дженнсен была простая рукоять, сделанная из оле–ньего рога, и тонкое лезвие, отточенное, как бритва. Девушка быстро сделала небольшой надрез на внутренней стороне свое–го левого предплечья. Себастьян, нахмурившись, запротестовал, но она строго глянула на него, и он застыл на месте, с растущим интересом наблюдая, как Дженнсен вытирает обеими сторона–ми лезвия алые капли крови, сочащиеся из раны. С вызываю–щей решимостью она посмотрела гостю в глаза, а затем повер–нулась к нему спиной и прошла к выходу пещеры, туда, где дождь увлажнил землю.
Опустившись на корточки и чувствуя на себе взгляд Себас–тьяна, Дженнсен начертила намоченным в крови ножом боль–шой круг, затем четырьмя быстрыми движениями нарисовала квадрат, углы которого касались круга. И почти не прерывая ли–нии, изобразила меньший круг, вписанный в квадрат.
Рисуя фигуру, она тихо бормотала молитвы, прося добрых духов помочь движениям ее руки. Похоже, она все делала пра–вильно. Себастьян мог услышать ее голос, но вряд ли различал слова. Вдруг ей пришло в голову, что все это напоминает голоса, которые ей иногда чудились. А когда она чертила внешний круг, то услышала голос, шепотом звавший ее по имени.
После молитвы она открыла глаза и нарисовала восьмико–нечную звезду, лучи которой пронзали оба круга и квадрат. Счи–талось, что лучи представляют собой дар Создателя, поэтому, рисуя восьмиконечную звезду, Дженнсен всегда нашептывала молитву, которая произносилась в благодарность за дары.
14 
