74 
Саранцев умолк, уставился в землю возле себя.
«Так вот, значит, откуда эта цепочка тянется, — думал Плетнев. — Оказывается, и старый Саранцев одно из ее звеньев. Может, даже и не второстепенное, хотя и привык в тени держаться, голову в плечи убирать. Если только не придумывает все в оправдание своего темного прошлого».
— Я ей дорогу заступил, стал за плечи трясти, — продолжал свой рассказ Саранцев. — У нее голова из стороны в сторону мотается, губы чуть ли не до крови закусила и молчит. «Одумайся!» — кричу ей. А она вроде глухой. Тогда я ее по щеке ударил и дурой приблажной назвал. Сказал, что, ежели не повернет домой, я к оберсту пожалую и сам на фашистскую службу напрошусь. Она и бровью не повела. Я вперед ее до штаба добежал. Спасибо, оберст ихний на месте был. И переводчик при нем. Покуда она добрела, мне уже и повязку выдали — очень уж им помощник был ко времени. Я ее на руку нацепил, грудь колесом выгнул и говорю на Ларису: «А это сестра моя сводная. Ее прошу при мне оставить и при матери больной. А уж за порядок в станице я вам головой отвечу». Вот так и записался я в полицаи. Силой меня туда никто не гнал. — Саранцев криво усмехнулся. — Ну а дальше чего рассказывать? Дальше дело ясное. Станичники косились на меня, но языком трепать боялись — все ж таки я над ними начальством был. Лариса сперва меня за три улицы обходила, а когда я бабку Нимфодору от виселицы спас — она партизанам хлеб пекла, — ласковей стала, хотя на людях этого не показывала. Да мне на людях и не нужно было. Что было потом — пускай другие расскажут. Про то, как она меня нынешней весной точно ножиком полоснула. Предатель ты, говорит, а тебе еще наше государство пенсию платит… Любит она других поучать да осуждать. Вот и ее кто-то…
— Федор, к тебе пришли! — услыхал Плетнев голос Раисы. — Проходите, он возле сарайчика с нашим писателем лясы точает.
Саранцев явно обрадовался посетителю, какому-то незнакомому Плетневу старику, который принес в промасленном мешке лодочный мотор. Засуетился, забыл про Плетнева, и тот понял, что время откровенности истекло. Честно говоря, он не до конца поверил в то, что рассказал Саранцев.
«Недоговаривает он что-то, темнит. А знает много», — думал Плетнев, возвращаясь в гостиницу.
— Тебе из милиции звонют, Михалыч! — крикнула с гостиничного крыльца Даниловна. — Вижу я, ты проулком подымаешься, и говорю ему: «Обожди, мил человек».
— Сергей Михайлович, я за вами «газик» послал, — услышал Плетнев в трубке бодрый голос Ермакова. — А то ведь ваш «жигуль» к нашим дорогам непривычный, тем более что от Заплавы страшенная туча кочегарит. Видите?
— Стряслось что-нибудь, Георгий Кузьмич?
— Да кое-кого тряхнет, это уж точно, — пообещал Ермаков. — В общем, Женя будет у вас минут через двадцать. Жду.
«Кого-то Ермаков нанюхал, — подумал Плетнев, медленно кладя трубку. — Ну и слава Богу. Станет все на свои места, и я смогу наконец уехать со спокойной душой».
Он вспомнил про недописанную телеграмму, оставленную на столе, но вместо того, чтоб закончить ее, скомкал листок и выкинул в окно. Сначала надо побывать у Ермакова.
* * *
У Терновой балки они нагнали Лизу.
— Куда же ты на дождик глядючи собралась? — удивился Женя, захлопывая за Лизой дверцу допотопного «газика». — Так в реку и смоет. Как щепочку. Гляди, как пообложило со всех сторон.
— Не смоет. За вербу уцеплюсь, — в тон ему ответила Лиза. — Не смыло же до сих пор. Правда, Сергей Михалыч?
— Правда. — Плетнев машинально кивнул. — Только ты все равно зря одна в путь отправилась.
— Мне нужно с матерью поговорить. И с Марьяной.
— Так срочно?
— Да. Я тебе вечером все объясню.
— Назад вместе поедем — я за тобой в больницу заеду.
— Ладно.
Дождь припустил уже при въезде в райцентр. Тяжелые тугие капли барабанили по брезентовой крыше «газика», плющились на ветровом стекле, растекаясь кривыми звездами.
— Дожди этим летом необычные, — констатировал Женя, вглядываясь в дорогу через ветровое стекло, по которому беспомощно скребли погнутые «дворники».
— Это лето вообще необычное, — задумчиво отозвалась с заднего сиденья Лиза.
* * *
— Моторочку мы нашли, — сообщил Ермаков, довольно потирая руки, едва Плетнев переступил порог его кабинета. — А в ней кое-что еще, по поводу чего я и стронул вас с места. Вот чуток прояснится, и мы с вами выедем, так сказать, на место происшествия.
74 
