Особенно,... 
39 
– Эт… Эт… Это не он… – ответила, заикаясь от слез, Лаура и убрала дрожащей рукой налипшее на мокрое лицо прядь.
– Тебя обидел Давид?
Она, отрицая, помотала головой.
– Хочешь, я принесу тебе воды?
Лаура отказалась, и вдруг, вцепившись мне в руку пальцами, прошептала:
– Я хочу отсюда уехать!
Какое совпадение. Я тоже. Может, нам и правда уехать отсюда? «Пока не поздно», – прибавила я мысленно, кстати или некстати вспоминая предупреждения Савелия. Да что такое происходит? Почему ощущение приближающейся беды не покидает меня? Во сне ли дело? В испорченном размолвкой с Раулем настроении?..
– Хорошо, давай уедем, – как можно спокойней сказала я. Лаура с удивлением посмотрела на меня, обескураженная тем, что я поддержала ее в желании уехать. Она даже перестала плакать.
– Что-то случилось?
– Нет, – после некоторой заминки ответила я. Похоже, Лаура не поверила, потому что подняла, совсем как Рауль, одну бровь. Но расспрашивать не стала, угадав, что мне сейчас не хочется говорить на эту тему.
– Мне здесь и правда делать нечего. Зачем я согласилась поехать? Рауль сказал, что жалеет, что пригласил меня, – сказала она, и ее глаза опять наполнились слезами. – И он прав.
– Лаура, он сказал это в сердцах.
«После ссоры со мной», – добавила я мысленно, чувствуя себя в некоторой степени виноватой в том, что Рауль сорвался на сестру.
– Он прав. Ты не знаешь… Я наговорила много чего плохого Давиду, а потом – брату. Но вначале – Нурии.
– Судя по тому, что за Раулем прибежала Моника, у вас там случилось что-то из рук вон выходящее.
Лаура шумно вздохнула.
– У меня как-то сами собой вырвались те ужасные слова… Я не настолько плохая, чтобы специально причинить боль другому, но тут будто что-то толкало меня, и я говорила и говорила плохие и злые вещи и не могла остановиться. Днем Нурия рассказала вам, что потеряла ребенка. Позже, услышав, как она с Лусией вновь разговаривает о детях, влезла в их разговор с репликой, ранившей Нурию. Конечно, Давид не мог не вступиться за свою девушку. А нам с ним многого не надо, достаточно только оказаться рядом, чтобы напасть друг на друга. Но на этот раз мы превзошли самих себя – кричали, оскорбляли, старались уязвить друг друга как можно сильней.
Лаура замолчала и опустила голову, будто стыдясь посмотреть мне в глаза. Волосы опять упали ей на лицо, и она небрежно откинула их назад.
– Мы всю жизнь не ладим с Давидом, – продолжила Лаура. – Он страшный, заносчивый, противный, грубый, пошлый! Думаешь, мне доставляет удовольствие цепляться к нему? Но если я промолчу, он оскорбит меня первым. С ним рядом я постоянно нахожусь в ожидании, что он скажет какую-нибудь гадость, задерет, как в детстве, мне юбку и продемонстрирует всем мое белье. Пусть даже в переносном смысле, но от этого я испытываю не меньший стыд…
Я вспомнила утренний спор Лауры и Давида и его ехидное замечание насчет трусиков девушки.
– Именно Давиду я «обязана» тем, что не ношу платьев, а отдаю предпочтение надежным джинсам… – грустно усмехнулась она.
На фоне гротескно огромных теней, которые отбрасывали на каменные стены наши фигуры, Лаура казалась такой маленькой, худенькой, слабой, что я, присев рядом с ней на другой бочонок, обняла ее за плечи и привлекла к себе. Лаура доверчиво прильнула ко мне и вдруг засмеялась.
– У Давида в детстве были такие дурацкие штаны – мешковатые, клетчатые. Как у клоуна. Страшно меня бесили. И сейчас он представился мне уже таким, какой есть, в тех нелепых штанах, – пояснила она причину своего неожиданного веселья. – Смешно! Как жаль, что я не могу передать тебе словами, как это смешно…
Она отстранилась от меня и села ровно. Собрав длинные волосы руками, подняла их наверх и закрутила в узел, скрепив вытащенной из кармана шпилькой. Часть прядей выбилась из «пучка» и вновь упала Лауре на лицо, но она ограничилась тем, что убрала их за уши.
– Когда я была маленькой, мама отправляла меня гулять вместе с Раулем. И если брат еще как-то смирялся с моим обществом, то Давид был против и всячески старался отделаться от меня. Ему хотелось мальчишеских проказ и общества только друга, такого же сорванца, как и он, а тут я – с дурацкими бантиками, с куклой под мышкой, в короткой юбчонке с нелепыми оборками. Куда с такими оборками и бантиками? Через забор не перелезешь… Рауль хоть и заступался за меня, но ссориться с лучшим другом не желал. Ему тоже хотелось хулиганить с мальчишками, а не следить за младшей сестрой. Впрочем, я старалась не отставать от пацанов – в силу своих возможностей. Только не всегда у меня все получалось. На дерево я залезала, а снимали меня оттуда всем миром. В канаву спускалась, а вылезала обратно грязная как черт. Влетало за испорченное платье не столько мне, сколько Раулю – за то, что недоглядел. А однажды эти два болвана «забыли» меня на старой фабрике. Забрались туда в компании других мальчишек, а я увязалась за ними. И там меня «потеряли». Хотели просто попугать: скрыться в другом цеху, а потом, когда я обревусь от страха, вернуться за мной. Это был план Давида. Но я тоже была бедовой девчонкой и, дабы проказа вышла Давиду боком, убежала в другой цех. А потом – еще в один. И в итоге заблудилась уже по-настоящему. Разыскивали меня всем поселком. Нашли. И совсем не зареванную, – улыбнулась Лаура, вспомнив о своей маленькой победе.
39 
