97 
– То есть? – удивился я.
– Там, в пакете, – бронежилет. Надень на всякий случай, в этой семейке любят пострелять. Береженого бог, как говорится, бережет.
Я не стал спорить – вытащил из пакета бронежилет и надел его под куртку. После этого я стал чувствовать себя кочаном капусты на грядке – таким же плотным и неподвижным.
– Ничего, – сказал Чехов. – Тебе там танцевать не придется. В основном будешь работать языком. Теперь смотри.
Он открыл кейс, и я увидел спрятанную внутри аппаратуру – кажется, это была портативная радиостанция, подключенная к магнитофону.
– Сейчас мы оснастим тебя шпионским микрофоном, – пробормотал Чехов, перегибаясь через сиденье и прикрепляя у меня на воротнике какую-то электронную миниатюру. – И ты будешь полностью готов ко встрече с прекрасным…
Он опять уселся на свое место и, бесцеремонно поставив раскрытый кейс на колени Грека, пощелкал рычажками.
– Ну-ка, скажи что-нибудь! – строго крикнул он мне.
– Ехал Грека через реку, – начал я безо всякой задней мысли. – Видит Грека – в речке рак…
– Не рак там, а Щука… – заметил Чехов мимоходом и объявил: – Действует отлично! Жаль, связь не двусторонняя, но, ладно, переживем.
Грек посмотрел на нас злыми глазами и процедил с чувством:
– Клоуны, мать вашу…
– Ты обиделся, что ли? – удивился Чехов. – Это же шутка, не обижайся! Кстати, у тебя мобильник далеко?
– В пиджаке, – буркнул Грек. – А в чем дело?
– Так ты сестренке позвони, что сейчас будешь, – объяснил Чехов. – А то вдруг она дверь Володе не откроет? Совесть-то у нее нечиста? Позвони и скажи, мол, соскучился, приехал вот, сейчас поднимаюсь…
Грек здоровой рукой полез в карман пиджака, но так как и эта рука была у него здоровой только относительно, возился он довольно долго. Набрав наконец номер, он поднес трубку к уху и долго вслушивался в протяжные гудки.
– Дома нет, – сказал он с заметным разочарованием в голосе.
– Что ж, будем ждать, – заметил Чехов.
Грек занервничал и даже опять оглянулся, высматривая, видимо, зловещий «Мерседес». Сзади было пусто, но большого облегчения это ему не принесло.
– Знаете что, мужики, – сказал он немного погодя. – У меня от этой квартиры есть ключ. Вы туда сходите и сразу поймете, что Юлька там живет. Фотографии, там, документы… Ну, в общем, понятно. А я бы тогда по своим делам…
– Ишь, какой хитрый! – покачал головой Чехов. – И предупредишь ее, да?
– Да зачем мне ее предупреждать? – заныл Грек. – У меня своих забот нет, что ли?
– Ладно, давай ключ! – бесстрастно сказал Чехов. – Там видно будет… Ты, Володя, сходи на разведку!
Я взял ключ и вылез из машины. С непривычки в бронежилете я чувствовал себя чертовски неловко – мне казалось, что я не иду, а плыву над землей наподобие воздушного шара и это всем бросается в глаза. Однако никто из встречных прохожих не обращал на меня внимания, и я, немного приободрившись, вошел в подъезд.
Поднимаясь в лифте на четвертый этаж, я размышлял над тем, что получится, если Грек все-таки нас обманул и в пятнадцатой квартире окажется, например, больная старушка или, того чище, десяток вооруженных бандитов. К бандитам я хоть и привык, но предпочел бы встретиться с ними без бронежилета – мне казалось, что он будет очень мешать бегству.
Лифт остановился и выпустил меня на чисто выметенную, сияющую свежей покраской лестничную площадку. Подозрительно оглянувшись, я подошел к двери пятнадцатой квартиры и вложил ключ в замочную скважину. Чужие двери мне доводилось вскрывать уже не в первый раз, но почему-то в тот момент меня прошибло потом от волнения. Квартира встретила меня тишиной и полумраком. Не зажигая света, я миновал прихожую и заглянул в первую дверь. Тяжелые шторы на окнах были задернуты, и свет почти не проникал в помещение. Ощущение было такое, словно наступили сумерки. Все-таки я различил в этих сумерках кое-какие детали – например, массивные кожаные кресла, мебельную стенку, похожую дизайном на готический собор, неизменный телевизор, ковер на полу. Все было в идеальном порядке, и, возможно, в этом чувствовалась рука женщины, но та ли это женщина, я не был уверен, а обещанных фотографий или документов мне на глаза не попадалось.
Я прошел дальше и оказался в спальной комнате. Здесь была та же мрачноватая обстановка, которую несколько оживляло наличие явно женского ложа, от которого за версту несло ароматами тонких духов и призрачным запахом горячего женского тела, которое в старину церковь совершенно справедливо именовала «сосудом греха».
97 
