30 
Он точно ставил блоки и грамотно пользовался тем обстоятельством, что парней слишком много, а потому они друг дружке просто мешают. Он в течение первых пятнадцати секунд боя надежно уронил самого рослого физиономией в асфальт, но изменить общую картину ему не удавалось: сказывались годы, проведенные без ежедневных, до седьмого пота, тренировок. Парни сопели, нападали, и отец Василий помаленьку отступал, но когда поднялся с колен Санька, парням сразу стало ясно, что их дело швах. Потому что теперь они были «два на два», а «батюшкина команда» мигом выучилась работать в паре.
– Держи, родной! – с диким, в духе Брюса Ли, привизгом наносил удар Санька, и отец Василий тут же ставил блок, чтобы прикрыть напарника от ответного удара.
– Хек! – делал неожиданный выпад священник, и Санька тут же, в сотые доли секунды успевал сунуть едва прикрывшемуся от одного удара противнику куда-то под ребра.
И еще через минуту или полторы последний агрессор звучно рухнул на пыльный асфальт. Отец Василий и Санька переглянулись и кинулись к недвижно лежащему у церковной ограды беглецу.
– Эй, мужик! – потрепал бедолагу по щеке присевший перед ним на корточки Санька. – Ты живой или нет?
– А? – откликнулся страдалец, и стало ясно: живой.
Отец Василий нагнулся, помог поставить человека на ноги и остро пожалел, что так долго раздумывал, оказать ли ему помощь или предоставить им разобраться самим. Отделали его, надо сказать, изрядно. Переносица разбита, нос торчит куда-то вбок, глаза стремительно отекают…
– За что тебя, друг?
– Это… – выдохнул мужик. – Товар… Завтра на «КамАЗах»… из Душанбе… у Студенки…
Он явно был не в себе.
– И что? – побудил его к продолжению диалога Санька.
– Героин, – выдохнул мужик и отключился.
Отец Василий и Санька переглянулись.
– В сторону! – жестко скомандовали им сзади.
Они медленно обернулись. Прямо над ними возвышался еще один в спортивном костюме. Но только в руках он держал «АКС».
– Быстро, мужики! – скомандовал он. – Я два раза не повторяю! – и передернул затвор.
Вылетел и откатился в траву патрон, и отец Василий сообразил, что автомат уже был взведен и второй раз его передернули только для убедительности. Но палец на курке в самом употребимом смысле этого слова «плясал», и он решил, что, случись что, «этот» выстрелит.
– Ладно, че ты? – виновато прогундосил Санька, кидая быстрые взгляды по сторонам и явно оценивая, какой еще закидон ему следует проделать, чтобы обезоружить бандита.
– Подожди, Чапа, я его сам… замочу… – прохрипел уже вытаскивающий из машины второй автомат один из побитых братков.
– Ходу! – скомандовал священник, и они почти синхронно брызнули в разные стороны и помчались к ближайшим проулкам. Порознь уцелеть, если все-таки начнут стрелять, было проще.
* * *
По ним стреляли одиночными: три выстрела в сторону Саньки и четыре в сторону попа. Но стрелял, видимо, тот самый побитый противник – пули то уходили вверх, сшибая сочную, молодую листву, то били куда-то в асфальт под ногами.
Отец Василий нырнул в темный проулок и помчался вперед, точно понимая, что если повернет в первый же проезд налево, то с восточной стороны храмовой ограды, возле уцелевших от сноса железных гаражей, столкнется с Санькой. Если он остался цел. Так все и произошло.
– Живой?! – задыхаясь, выпалил священник, увидев знакомую плечистую фигуру.
– Ага! – выдохнул Санька.
Им не было стыдно: в той ситуации бегство было единственным решением.
– Мужика жаль, не вытащили! – с сожалением проронил отец Василий. – Грохнут они его!
– Нет! – отдыхиваясь, возразил Санька. – Хотели бы убить, сразу убили бы. Вы слышали, что он сказал?
– Конечно.
– И что делать будем?
– Давай глянем, что там у них, – предложил священник. – И сразу на проходную к Петровичу, в РОВД звонить…
– Давай! – принял предложение Санька.
Они быстро и по возможности бесшумно прокрались к началу проулка и выглянули на относительно неплохо освещенную улочку. Она была пуста. Ни машины, ни этих придурков с автоматами, ни избитого мужика.
– И что теперь?
– Пошли звонить, – отправился к проходной отец Василий.
– Подождите, батюшка! – догнал его Санька. – Не в РОВД надо. Сразу Макарычу.
– Можно и Макарычу, – пожал плечами священник.
– И… батюшка… я хочу сам позвонить.
Отец Василий мельком глянул в Санькины глаза. Но не увидел в них мольбы, там была только тоска. Смертная тоска настоящего мужика по настоящей работе.
30 
