17 
— Тогда, может быть, ты послушаешь меня как мать…
— Нет, нет! — возразил Алеша. — Лучше бы ты меня своим примером воспитывала.
— О чем ты говоришь, Алеша?!
— Как будто ты не понимаешь! После того что ты сделала с отцом, я знаю, что меня ты ничему не можешь научить, — жестко сказал Алеша.
— Почему, почему все сочувствуют только Самойлову? — спросила Полина.
— Потому что не отец тебя бросил, а ты ушла к другому, — объяснил сын. — И не надо его так холодно называть, по фамилии. Я тоже Самойлов. И ты…
— Ладно, я по привычке…
— Приходишь и издеваешься над ним по привычке? — спросил Алеша.
— Я издеваюсь? — удивилась Полина. — Да ты что?!
— Конечно, — подтвердил Алеша. — Он даже боялся меня к тебе отпускать. Не знаю, что ты там ему сказала.
— Вот именно, что не знаешь, — с горечью заметила Полина. — Ты не знаешь, как оскорбительно он вел себя со мной. Что он говорил мне.
— Да я удивляюсь, что он вообще может с тобой разговаривать после всего.
— После чего?
— После того, как он двадцать пять лет чувствовал, что ты не любишь его, обманываешь, притворяешься!
— Да, я виновата в том, что раньше не ушла от него, — согласилась Полина. — Я отравила жизнь и ему, и себе. Теперь я понимаю, что ничего хорошего в нашем супружестве не было.
В голосе у Алексея появилась обида:
— Совсем-совсем ничего? А я, а Костя — это, по-твоему, ничего?
— Не надо понимать все так буквально, Алеша, — возразила ему мать.
— А как мне тебя понимать? Как?
— Я лишь сказала, что моя жизнь с твоим отцом была ошибкой.
— Но эта жизнь связана с жизнью моей и Костиной. Значит, и мы с ним — твои ошибки?
— Ты меня не хочешь понять. Я имела в виду совсем другое, — вздохнула Полина.
— Но ведь если б не было отца, не было бы и нас с Костей.
— Были бы, — заверила сына Полина. — Вы были бы обязательно.
— Как это, мама?
— Может быть, вы были бы… немного другими.
— Немного другими?.. Такими, как Катя? Не надо, — Алеша даже замотал головой. — Я бы не хотел быть похожим на Буравина.
— Ты знаешь, а мне иногда кажется, что я воспитала тебя так, словно ты его сын, — продолжала Полина, не замечая его слов.
— Ну спасибо.
— И на Виктора ты даже больше похож, чем на собственного отца, — сказала Полина, задумчиво глядя на Алешу.
— Мне неприятно, мама, что ты так говоришь. Я не хочу быть похожим на Буравина. И вообще — это абсурд какой-то.
— Я говорю о том, что есть. А ты меня не понимаешь.
— Это ты не понимаешь, — возразил Алексей. — Я твой сын, и сын своего отца. Пятьдесят один процент от него, а сорок девять — от тебя. И меня невозможно воспринимать по частям. И говорить: а ты мог быть сыном другого… Нет! Я бы вообще не появился на свет! И мне сейчас больно слышать, что вся прошлая жизнь — ошибка.
— Однако отцу ты сочувствуешь, а меня только обвиняешь, — Полина надеялась на иное отношение к себе со стороны сына.
— Потому что это ты разрушила нашу семью, мама. И я на стороне отца.
— А то, что мы с Виктором любили друг друга всю жизнь, никого не волнует? — спросила Полина.
— Не волнует, — подтвердил сын. — Когда у тебя появилась семья, дети, Буравин должен был отступить навсегда. Забыть о тебе. .
— Хорошо. Тогда скажи мне, вы с Машей по-прежнему в ссоре? — неожиданно спросила Полина.
— Я тебе уже говорил. Но при чем здесь Маша? — не понимал маму Алексей.
— А если она сейчас выйдет замуж за другого и родит ему ребенка, ты забудешь о ней навсегда?
— О чем ты говоришь, мама? — вспыхнул Алеша. Полина внимательно присмотрелась к сыну и спросила:
— Если появится кандидат на твое место, что ты сделаешь? Запретишь себе ее любить?
Алеша оторопел:
— Какой кандидат на мое место?
— Но ты же понимаешь, что такая девушка, как Маша, долго одна не останется? — ответила вопросом на вопрос Полина.
— Ты сказала — кандидат? Кто конкретно? — Алеша сжал кулаки.
— Я просто предположила, гипотетически.
— Если гипотетически, то не надо сравнивать мою ситуацию со своей.
Полина спросила:
— Ты считаешь, что право любить принадлежит только вам, молодым?
— Да, я так считаю, — не жалея маминых чувств, признался сын. — И я не верю в вашу любовь.
— Как же называются, по-твоему, наши чувства?
— Это просто желание вернуть молодость, забытые ощущения, — предположил Алеша.
— Даже если и так, что в этом плохого?
17 
