108 
— А, я, наконец, понял. Ты .принял на грудь, — заметил Костя. — А я-то все гадаю, отчего Остапа так несет!
— Да, принял, имею полное право! — с гордостью сказал Самойлов.
— Хорошо, хорошо, выпил, и радуйся. Только не говори ничего больше, чтобы не испортить наши отношения окончательно, — попросил Костя.
— Испортить? Да вы с Лешкой давным-давно все испортили! Вместо того чтобы поддержать отца в трудную минуту, оба переметнулись… в стан врага…
— Чужой человек иногда понимает лучше и может быть ближе, чем родной отец.
— Ах, вон оно что! Чужой может быть ближе родного отца! Теперь все понятно! Нашли вы с Лешкой близкого человека, сговорились за спиной… Потому и не захотели со мной работать, отцовскую фирму развивать… переметнулись к этому гаду, потому что у него денег больше!
— Позволь тебе напомнить, что меня ты в свой бизнес и не приглашал!
— А я что, специально уговаривать должен, да? Это же и так понятно, естественно — сыновья продолжают дело отца. Но у меня не сыновья, а предатели! — не унимался Самойлов.
— Папа, твоя ненависть к Буравину превращает тебя в… ненормального человека! Ты не способен трезво смотреть на мир!
— Несмотря на то что я выпиваю, я очень ясно мыслю! — заметил Самойлов.
— Мыслишь — и мысли себе в одиночку. Разговаривать с тобой бесполезно. Пусти, я ухожу.
— Скатертью дорога! Только не ной, когда Буравин даст вам с Лешкой пинка под зад! От меня помощи не ждите! — закричал вслед Косте Самойлов.
— Обойдусь без твоей помощи. Но и ты ко мне больше не лезь с вопросами, — ответил сын, уходя.
— Иди-иди отсюда! — хорохорился Самойлов.
Когда дверь за Костей закрылась, с Самойлова слетела вся его напускная воинственность, и он уныло побрел на кухню за очередной рюмочкой спиртного. Он выпил не закусывая и сказал в пространство:
— Конечно, я сам всех выгнал. И Лешку, и Костю. Но если бы они были нормальными сыновьями, они бы не ушли от меня. К этому Буравину.
* * *
Катя упала у самого порога дома. Она довольно долго пролежала без сознания, потом пришла в себя. Не поднимаясь, она дотянулась рукой до мобильного телефона, висевшего у нее на шее, и попыталась позвонить, но, набрав номер, снова потеряла сознание.
* * *
В это время Буравин и Полина были дома, довольные тем, что могут хоть немного побыть наедине.
— Все, Виктор. Нам пора бежать по делам, — напомнила Полина. — Тебе по своим, мне — по своим.
— Я не могу от тебя оторваться, — признался счастливый Буравин.
— Может быть, надо почаще ссориться, чтобы слаще мириться было? — засмеялась Полина.
— Нет уж, ссориться я не намерен, — не согласился на такой вариант Буравин, — тем более что во всех ссорах я оказываюсь крайним. Я и так тебя люблю. И вообще — жизнь прекрасна! У детей наших все замечательно. Посмотри на Алешу с Машей — просто образец юных влюбленных. Да и у Кати с Костей все должно быть в порядке. Они похожи друг на друга: два сапога пара.
— Знаешь, что я подумала, Виктор? А было бы здорово, если бы твоя бывшая жена тоже нашла свое счастье. По-моему, неплохо, что у нее начинается роман с вице-мэром.
— Ты переживаешь за счастье Таисии? — удивился Буравин.
— А почему бы нет? Разве она не заслуживает женского счастья? — ответила вопросом на вопрос Полина.
Буравин не успел ей ответить, потому что у него зазвонил мобильник.
— Алло! Алло! Катя! — отозвался он. Но дочь не отвечала.
— Странно. Катя позвонила и молчит. Теперь связь оборвалась. Ничего не понимаю!
— Я думаю, надо выяснить, что она хотела, — посоветовала Полина.
— Может быть, это очередные шуточки моей дочери? — предположил Буравин.
— Витя, не надо, — не согласилась с ним Полина. — Мы недавно решили отказаться от глупых подозрений в отношении друг друга. Пусть это правило распространится и на наших детей!
— Ты права, Полина. Я перезвоню, — Буравин набрал номер. — А теперь Катя не берет трубку. Странно. Давно она мне не звонила, а тут…
— Да что гадать! Немедленно поезжай и все выясни! Какие могут быть дела, если что-то странное с твоей дочерью? Выясни, и тогда будь спокоен!
— Правда. Надо съездить и развеять все опасения!
Но опасения подтвердились. У самого входа в квартиру Буравин увидел лежащую без сознания Катю. У него похолодело в груди.
— Катя, дочка, что с тобой? — бросился он к дочери. — Ты меня слышишь?
Катя с трудом приоткрыла глаза и тихо сказала:
108 
