Особенно,... 
8 
В ушах зазвенели слова отца, которые тот обрушил на нее сегодня вечером.
– Я ни на какие выпускные вечера не пойду по той же причине, по которой ненавижу тебя: ты не мой ребенок. Когда я об этом узнал, твоя мать дала деру, потому что поняла, что я прибью ее! Ты ей тоже на хрен была нужна! Если ты для чего и годишься, так только для одного. От тебя им только одно и нужно. И ты вся в нее и будешь давать направо и налево, если уже не закрутила с этим подонком Джонни Миднайтом.
Нет…
Ливень не утихал. Она выскочила на холод, подставляя лицо струям дождя, острыми иглами колющим ее нежную кожу и стекающим по плечам под платье. Она с радостью приветствовала холодный дождь и побежала к бассейну. Холодный воздух был приятен после жара Джонни. Лейси обняла дорическую колонну и истерически захохотала.
Миднайт бросился за ней, грубо схватил и оттащил под карниз. Крепко прижав ее к груди, он согрел ее своим теплом, и она перестала дрожать.
Она слышала, как бьется его сердце. Чувствовала жар его тела. Чувствовала, как он успокаивается. Как беспокоится – о ней.
– Ты что, с ума сошла? Что это сегодня с тобой? Бог ты мой, да у тебя платье совсем прозрачное.
Ей нравилась эта хрипотца в его голосе. Нравилось, как чернели его и без того черные глаза, когда он старался не смотреть на ее соски, выпирающие сквозь мокрую ткань. Она затаила дыхание. И он тоже.
В этой влажной серебристой тьме между ними росло неодолимое притяжение, они словно запутались в невидимой паутине, разорвать которую было выше их сил. Она понимала, что надо вырваться из нее и бежать куда глаза глядят. Джонни отпустил бы ее. Бежать! Но она не могла и пальцем пошевелить.
– Люби меня, Джонни. Пожалуйста, люби меня – всегда. – Она снова поцеловала его, и в этом поцелуе слились невинность и смелость.
– Всегда, – как клятву прошептал он.
Его язык раздвинул ее губы и коснулся нёба; все ее тело запылало. Не говоря ни слова, Джонни втащил ее в комнату, захлопнул дверь и толкнул на кровать. Его жесткие руки грубо шарили по ее нежному мокрому телу. Платье порвалось. Но ее это совсем не трогало. Она пьянела от запаха возбужденного мужского тела и хотела большего.
Его язык снова коснулся ее языка, губы их слились в долгом поцелуе, и он был глубже, интимнее и возбуждал с какой-то особой утонченностью, которой она раньше не знала, словно разом прорвалась запруда долго сдерживаемой страсти и их уносило бешеным потоком.
Он задрал вверх платье и, несмотря на то что теперь им управляло только непреодолимое мужское желание, не забыл предохраниться.
За окном вспыхнула молния, но буря, неистовавшая за занавесом из дождевых капель, сбегающих по стеклу, не могла сравниться с бурей, клокотавшей в них.
Долго сдерживаемая страсть прорвалась с такой безудержной силой, что Джонни взорвался очень быстро. Но, даже несмотря на краткость происшедшего, Лейси была потрясена: настолько неистово и искренне было его желание, словно он умер бы здесь и сейчас, если бы не овладел ею. И при этом, когда она закричала, он остановился и держал ее в объятиях, пока она не привыкла к его телу и не поцеловала его сквозь слезы, умоляя не останавливаться. И тогда он перестал сдерживаться, и она упивалась его дикой, неизъяснимой радостью, которую, содрогаясь, он обрел в ее теле. Потом у нее все болело и было даже немножко забавно от всего этого, и в то же время, несмотря на резь, она чувствовала, что ей хочется чего-то еще большего, но она тихо лежала, прижавшись к нему и поглаживая его по мокрым волосам. Все ее тело покалывало и жгло изнутри. Он попросил у нее прощения, и она не поняла за что, пока он не овладел ею во второй раз.
Теперь он, не спеша, раздел ее, гладя своими широкими ладонями ее тело и лаская ее груди губами. Затем губы его двинулись вниз, целуя живот, пупок; ниже, ниже, пока она не стала стыдливо сопротивляться. Тогда он обхватил ее руками и, нашептывая всякие ласковые слова и нежно целуя, уговорил не сопротивляться. Губы Джонни снова двинулись к низу живота и проникли между бедрами; поцелуи его становились все горячее, ласки – настойчивее: он инстинктивно находил каждое сокровенное местечко, жаждущее воспламениться от его губ.
Потом ее пальцы вцепились в его волосы и потянули его темное пылающее лицо к своим губам; она чувствовала, что уже не может сдерживаться и что последние остатки стыда испарились, но теперь ей до этого не было дела – она упивалась своим бесстыдством.
8 
