55 
Артемас уже ощущал ее дыхание, взгляды их встретились.
— Я не знал, — прошипел он сквозь стиснутые зубы. — Не знал, что нужен тебе. Я никогда бы так не поступил.
— Лгун! Проклятый лгун! На самом деле тебе наплевать!
Она боролась изо всех сил, стараясь его руками причинить себе ощутимый вред.
— Прекрати! — прорычал он. — Послушай.
Она перестала вырываться, но смотрела по-прежнему недоверчиво и с видимым отвращением.
Он тяжело вздохнул:
— Тамберлайн — он говорил с тобой в Нью-Йорке — имел указание отшивать любых посетителей. Вот почему он сказал, что я не хочу тебя видеть. Это не так.
Ее глаза презрительно сощурились.
— Но я писала тебе, и ты мне не ответил. Писала, что мои родители погибли. Твоя дружба мне куда дороже, чем деньги.
— Я перестал читать твои письма. Я не знал, что ты потеряла родителей и нуждаешься в деньгах. Я не имел понятия о том, что ты приезжала в Нью-Йорк два месяца назад, и узнал об этом только сегодня утром. Поверь.
Он все еще не отпускал ее, словно таким образом мог укротить; она все еще смотрела вызывающе, но вместе с тем в глазах Лили застыли боль и удивление.
— Узнал бы, если бы захотел, — настаивала она. — Почему ты больше не писал мне?
Правда о его хладнокровной сделке с сенатором де Вит-том навсегда бы похоронила его в ее душе. Пришлось объясняться, нелепо, жестоко — но объясняться.
— Я теперь не один и хотел в конце концов написать тебе о ней.
— Ты не читал моих писем, чтобы избавиться от ревности той, что живет с тобой теперь? — Она стремительно повернулась, но попытка не увенчалась успехом, она глухо застонала. — Думаешь, я буду сидеть и ждать, пока ты вернешься и женишься на мне из-за какого-то чертова обещания, которое дал мне, будучи ребенком? — От частого дыхания грудь ее конвульсивно вздымалась, губы скривились в презрительной усмешке. — У тебя дурной вкус, если ты подцепил такую, которая не слишком доверяет тебе, чтобы позволить иметь друзей. Или ты самый соблазнительный мужчина в Нью-Йорке?
— Твой лексикон походит на мусорную свалку.
— Я набралась от тебя, когда мне было шесть. Словечки приклеились навсегда.
— Ты не виделась со мной двенадцать лет и до сих пор помнишь?
— Я помню все, — огрызнулась она. — Какой ты замечательный, думала я. Твои письма приходили как раз тогда, когда мне было особенно плохо, именно ты помог мне осознать себя! Вот почему я не могу теперь принять каких-то нелепых извинений.
Он ослабил хватку, но все еще не отпускал.
— Я проклинаю себя за то, что натворил, — выдохнул он. — И не такой уж я благородный рыцарь, как тебе казалось. Я совершаю ошибки, иду на компромиссы. Но сейчас я здесь, чтобы помочь тебе.
Рот ее вновь скривился в ехидной ухмылке. Артемас потерял всякую надежду.
— Может, дело в том, что ты не понимаешь, что за жизнь у меня теперь?
— Да-а-а. — Она озлобленно протянула это слово. — Потому, что мне все еще хочется думать, что ты — Терпеливый принц — Она покраснела. — Потому, что тебе можно доверять, как это делали мои родители, — Голос ее задрожал. — После их гибели я считала, что есть еще Артемас! Боже, какой же я была дурой!
— Лили… — Он словно хотел оправдаться, разжал руки, но все еще не отнимал их Она же отчужденно отстранилась. — Я приехал сразу же, как только узнал, в чем дело, — повторил он хрипло. — Зачем бы мне помогать теперь, если я намеренно избегал тебя прежде?
Теперь глаза ее заблестели от смущения. Артемас чуть прижался щекой, вдыхая запах волос.
— Я ничего не могу изменить, — прошептал он, — но хочу сделать то, что могу.
Она тихо застонала от отчаяния:
— Если бы желания исполнялись, нищие стали бы богатыми. Я была бы миллионершей.
Обида и сомнение чувствовались в каждой клеточке ее тела.
— Расскажи мне все, — настойчиво попросил он.
Ей с трудом давалось каждое слово, в памяти были еще живы картины двухмесячной давности.
— Когда это произошло?
— В феврале.
Артемас вздрогнул. Лили прошла через ад и за это время, кажется, могла бы смириться.
— Ты приезжала в Нью-Йорк несколько недель спустя?
— Да. Я, вероятно, сошла с ума. Поэтому я решила, что имеет смысл приковать себя цепью к двери офиса.
Его сердце разрывалось от горя.
— Я всегда знал, что ты храбрый человек.
Ее смелость впечатляла: бездумная маленькая девочка превратилась в женщину с железной волей.
— Отец был раздавлен грузовиком, — продолжала она дрожащим голосом. — Говорят, что у него не было шансов. Мать, ее… ее выбросило из кабины. Она умерла по дороге в больницу. Когда я приехала в морг, они выглядели так… будто были сломаны огромными руками.
55 
