Последние отзывы

  29  

Не шло Джекобсу на пользу и то, что его всегда называли Алом, хотя вообще-то он был Александром по семейной традиции. Имя писалось на польский манер, чего не могли принять обычные американцы, не говоря уж о том, чтобы написать его правильно. Когда его предки, носившие тогда фамилию Якобек, сошли на остров Эллис, они стали Джекобсами. Это случилось еще до Первой мировой войны. Они быстро американизировались, сражались за свою новую родину, работали механиками, мясниками, секретаршами, создавали свою американскую мечту, пока в их семье не появился простой, основательный Ал. Добрый старина Ал Джекобс. Такой же американец, как колбаса или яблочный пирог. Я считала, что его избрали из-за добрых карих глаз и из-за чувства собственного достоинства, которое никто не смог бы не заметить — неважно, нравился ему Джекобс или нет. Большинство жителей округа Чочино, закаленные в боях консерваторы, ненавидели его за либерализм и мягкотелость.

Что касается жены Ала, Эдвины Хэбершем Джекобс, то она была «ответом на молитвы современных женщин» или «толстозадой уроженкой Восточного побережья с голубой кровью, которая прятала свои феминистские взгляды за дорогими костюмами и компанией помощи работающим матерям». Оценка зависела от того, кто о ней говорил. Ее враги не верили ей ни на йоту. Семья Хэбершем прибыла в Америку на корабле «Мейфлауэр». Они были богаты уже тогда. В семидесятых годах Эдвина была лучшей студенткой юридического факультета, затем заработала себе репутацию, работая в офисе окружного прокурора в Чикаго. Она была суровым обвинителем, что не давало покоя тем, кто называл ее и Ала «прекраснодушными социалистами». Те, кто ею восхищался, настаивали на том, что первая леди обладает стилем и классом Джеки Кеннеди, только размеры у нее покрупнее. Черт побери, ни одной женщине, даже жене президента, не избежать насмешек по поводу размера ее задницы! Я сама чаще огорчаюсь из-за своего двенадцатого размера, чем готова признать.

Во время избирательной кампании страна смогла впервые хорошенько рассмотреть Эдвину. Маленького роста, похожая на грушу блондинка решительно вышла на подиум. Она не нервничала и не опускала суровых голубых глаз.

— Я здесь не только для того, чтобы убедить вас, что мой муж будет лучшим президентом из всех, — заявила она. — Я поднялась сюда затем, чтобы сказать вам, что я буду самой лучшей первой леди за всю историю страны.

Делегаты съезда разразились приветственными криками. Пока остальные жители приходили в себя от невероятной прямоты или сногсшибательной наглости — это зависело от точки зрения, — Эдвина завладела всеобщим вниманием. Она вытеснила супермоделей с обложек иллюстрированных журналов на многие месяцы. Она диктовала свои условия и раздавала интервью самым главным телеканалам. Пресса следовала за ней, словно свора влюбленных щенков.

Однако опросы показывали, что самые обыкновенные американцы, включая и тех, кто жил в ее родных местах, относились к Эдвине недоверчиво. Слишком решительная. Чересчур амбициозная. Недостаточно скромная. Я сочувственно смотрела на то, как Эдвина пыталась расположить к себе избирателей домашним печеньем.

— Я приготовила его по моему любимому рецепту. Оно хрустящее, с корицей и орехами. Мы с Алом любим именно такое.

Лучшая студентка на курсе, очень умная, руководившая карьерой своего мужа с первого дня, Эдвина вынуждена была продемонстрировать это печенье, чтобы американцы поверили ей как женщине. Я заметила в ее глазах твердую решимость. Я в свое время тоже была вынуждена заниматься выпечкой.

— Думаю, она выбросит это печенье в ближайшую помойку, как только у нее появится такая возможность, — сказала я тогда Мэри Мэй. — Ты когда-нибудь видела, чтобы мужчину заставляли печь печенье, дабы мы поверили, что он нам ничем не угрожает?

— Но это печенье рассчитано на голосующих домохозяек, — ответила мне Мэри Мэй, удивленная моим отвращением к происходящему. — Так говорит мой преподаватель по маркетингу. И что плохого в домашнем печенье? Если бы меня попросил об этом мужчина, я бы испекла. — В ее глазах заблестели слезы. — Но едва ли я смогу найти хорошего мужчину, чтобы выйти за него. И печь ничего не буду.

Я промолчала, но все поняла. Эдвина Джекобс сделала бы что угодно, только бы они с мужем попали в Белый дом. Она бы изображала из себя девочку-паиньку в свои пятьдесят, если бы это потребовалось.

Впрочем, инсценировка продлилась недолго. Стоя на ветру перед толпой в Де-Мойне, штат Айова, Эдвина нагнулась слишком низко над микрофоном, который она считала отключенным, и обратилась к одной из своих помощниц:

  29