Особенно,... 
108 
Ссора была забыта. Спокойный голос Адама скрывал его волнение:
— Возможно, ты ошиблась в подсчетах. Я должен доставить тебя в Сонору. Не беспокойся, дорогая. — Он обнял ее и подстегнул лошадь, чтобы та ускорила шаг.
Боли продолжались все утро. Адам остановился только один раз, чтобы дать передохнуть лошади. К полудню снова пошел дождь, и Адам укрыл Эви своим пончо.
Теперь схватки повторялись не часто, но их интенсивность возросла. Эви ерзала в его объятиях от острой боли, но сдерживалась, чтобы не кричать.
Через час над головами послышалось отдаленное громыхание. Вспышки молний сопровождались громом, разносившимся эхом по всей долине.
Стараясь сдерживать стон, Эви напрягалась в объятиях Адама. Ее глаза расширились от испуга. Адам чувствовал, что приступы становятся все более ощутимыми, но она не жаловалась.
Оставалось еще пять миль до хижины и по крайней мере пятнадцать до Соноры. Адам размышлял, как долго Эви сможет переносить эту боль. В городе она могла бы получить необходимые медикаменты и, возможно, помощь врача или по крайней мере помощь женщины, которая знает, что надо делать в подобных случаях. Если бы Эви могла потерпеть, было бы разумнее доставить ее в город. Он крепко обнял ее, стараясь защитить от дождя.
Неподалеку молния ударила в дерево, расщепив его надвое. Вспыхнуло пламя, и лошадь в испуге отпрянула назад, взметнув вверх передние ноги. Адам с трудом удержал Эви, стараясь управлять лошадью.
Натянув поводья, животное опустилось вниз, тряхнув Эви, в то время как ее тело испытывало новую схватку. Не в силах сдержаться, она вскрикнула. Это разрешило все сомнения Адама, и он свернул в сторону хижины.
К сумеркам они добрались до нее. К счастью, она была пуста. С того момента, как они оставили ее, там ничего не изменилось. На полу лежала аккуратно сложенная поленница сухих дров.
Эви неудержимо дрожала, когда Адам положил ее на койку. Он быстро развел огонь, который вскоре изгнал холод и сырость из крошечной комнаты. Глаза Эви были закрыты, когда Адам вернулся к ней.
— Дорогая, я должен снять с тебя мокрую одежду. — Она открыла глаза и кивнула, однако при этом отнеслась совершенно равнодушно к его действиям. Адам укрыл ее одеялом, затем растер ноги, чтобы возобновить кровообращение. — Милая, все будет хорошо, не беспокойся, — нежно сказал он.
Эви слабо улыбнулась:
— Я не беспокоюсь, Адам. Я знаю, что ты не допустишь, чтобы со мной что-то случилось.
Эви снова закрыла глаза. Адам не был уверен, дремлет она или нет. Ее тело вздрогнуло при очередной схватке, и глаза открылись. Она улыбнулась, видя тревогу на его лице:
— Ты когда-нибудь раньше принимал ребенка? Адам покачал головой и криво улыбнулся:
— Впрочем, я видел, как рождается жеребенок.
— Моя интуиция подсказывает мне, что на этот раз на свет появится маленькая кобылка.
Он взял руку Эви и пожал ее.
— Я тоже надеюсь.
— В самом деле? Я думала, мужчины всегда хотят сына. — Эви раскрыла рот от боли при очередной схватке.
Адам нежно погладил ее по щеке.
— Я хочу девочку, которая была бы похожа на свою мать. — Он наклонился и слегка коснулся губами ее губ.
Тело Эви конвульсивно изогнулось, и она до крови прикусила свою губу.
— Не сдерживайся, дорогая. Плачь и кричи, если хочешь, — взмолился Адам. Он откинул с ее лица прядь волос.
— Сотвори одно из своих чудес, Адам, — усмехнулась она сквозь боль, охватившую ее. Он почувствовал, как ее рука конвульсивно сжалась, когда она переводила дыхание.
— О Боже, дорогая, как бы я хотел быть всемогущим.
Эви снова закрыла глаза и, казалось, задремала. Адам вышел под ливень, чтобы расседлать лошадь и увести животное под навес.
Когда он вернулся, Эви не спала.
— Я подумала, что ты решил оставить меня. Сейчас я не очень подходящая компания.
Адам взял ее руку и поднес к своим губам.
— Думаю, ты принимаешь желаемое за действительное. Вынужден тебя разочаровать.
По крыше хижины продолжал барабанить дождь. Ритмичные удары убаюкивали Эви, и она спала урывками, пока не возросла интенсивность и частота схваток. Родовые муки продолжались всю ночь, и Адам не отходил от нее.
К рассвету Эви совсем обессилела. Адам придвинулся к изножью койки и помогал родам, как только мог.
— Адам, я никак не могу разродиться, — причитала Эви.
— Головка почти вышла наружу. Еще одно усилие, милая.
Эви потеряла сознание от последнего усилия, вытолкнув ребенка. Младенец наконец выскользнул из утробы матери, и руки отца были наготове, чтобы принять его. В ладонях Адама оказалось крошечное тельце. Он быстро обрезал и завязал пуповину и поднял вверх свою дочку. Маленький комочек был чуть больше его ладони. Он пригладил пальцем шелковистые волосики на головке ребенка, такие же черные, как и у матери.
108 
