Особенно,... 
112 
На следующий день Адам купался в реке, когда послышался звук приближающихся лошадей, заставивший его выскочить из воды. Схватив свою одежду и винтовку, он бросился к хижине.
Эви в испуге вскрикнула, когда обнаженный Адам влетел в дверь.
— Дай мне пояс с револьверами! — рявкнул он. — Сюда кто-то приближается.
Испуганная, все еще хорошо помня свое ужасное бегство от бандитов, она тотчас послушалась его. Адам влез в штаны к тому моменту, когда показался первый всадник.
Стоя у окна с нацеленным пистолетом, Адам вдруг расслабился, а затем улыбнулся. К хижине приближались Сэм Монтгомери с Симоной.
Он отодвинул задвижку на двери и вышел наружу босой приветствовать их.
Увидев Адама, Сэм слез с лошади. — Я так и рассчитывал найти вас здесь, как только узнал, что в Соноре вы не появлялись. Мы подождали день, а затем вернулись сюда.
В дверном проеме хижины появилась Эви. Симона с радостным визгом соскочила с лошади. Женщины обнялись и поцеловались, затем Эви разразилась слезами, и они исчезли в хижине.
— Эви начала рожать, поэтому мы вынуждены были остановиться. — По тону Адама Сэм понял, что новости плохие. — Ребенок родился мертвым.
— Сожалею, Адам, — коротко сказал Сэм.
— Эви было очень плохо. Она и сейчас еще не в себе, и я понял, что только раздражаю ее. Я решил оставить ее, когда мы доберемся до Стоктона, и вернуться в Сакраменто один.
Сэм долго молчал, затем произнес:
— Я слышал, что иногда женщины даже кончают с собой после рождения мертвого ребенка. Возможно, Эви переживает сейчас трудное время.
Адам мрачно улыбнулся:
— Трудное время переживаю я, Сэм. Потеря ребенка была последней каплей. Без меня Эви будет гораздо счастливее.
Эта тема была исчерпана, после чего мужчины поговорили еще немного, обсуждая дела на руднике.
Когда они вошли в хижину, Симона приложила палец к губам, прося тишины. Выплакавшись, Эви только что уснула. Взяв свои сапоги и рубашку, Адам пошел на берег реки. Что ж, появление Сэма и Симоны весьма кстати: обстановка в хижине станет менее напряженной, а там и в путь. Адам сел на землю, чтобы надеть сапоги. Через несколько минут подошла Симона.
— Я очень сожалею о ребенке, Адам. Он кивнул в знак признательности:
— Она была бы такой же красивой, как ее мать.
— Вам было нелегко, не так ли? — сказала она сочувственно.
— Мне гораздо легче, чем Эви. Она взяла на себя всю боль.
— Я так не думаю, Адам. Не думаю, что вся боль досталась только Эви. Ты и Сэм очень похожи. Всегда стараетесь спрятать свои шрамы за маской безразличия. Ты очень сильный и храбрый человек, Адам Ролинз.
Улыбнувшись, Адам взял ее руку и поднес к своим губам.
— Не надо мне сочувствовать, Симона, иначе я рассыплюсь на части перед тобой. — Помрачнев, он повернулся к ней, его красивое лицо теперь было искажено болью. — Я так хотел этого ребенка.
— Уверена, что у тебя и Эви еще будут дети, — сказала она утешительно.
Адам покачал головой:
— Сомневаюсь.
— О, Сэм рассказал мне, что ты собираешься оставить Эви, но я не верю в это. — Она положила руку ему на колено. — Я знаю, как сильно вы любите друг друга.
— Иногда одной любви недостаточно. Эви и я неправильно начали совместную жизнь, и, так или иначе, нам лучше разойтись.
— Подумай, пожалуйста, Адам. Когда Эви окончательно выздоровеет и станет такой, как прежде, все будет по-другому. Истинная любовь найдет свою дорогу к вашим сердцам, Адам.
Выражение лица Адама изменилось, как будто он унесся далеко-далеко в своих мечтах.
— Я могу только молить Бога об этом, Симона.
Спустя два дня они отправились в Стоктон. Длинное путешествие прошло для всех спокойно, и, когда путешественники добрались до города, Адам снял для Эви комнату в отеле. Сам же устроился в комнате напротив, а на рассвете уехал в Сакраменто.
Проснувшись в пустой комнате, Эви затосковала по Адаму. Ей хотелось видеть его, прикоснуться к нему. Она привыкла к его присутствию и потому сейчас чувствовала себя очень одинокой.
Эви с особой остротой осознала, что Адам стал смыслом ее жизни, и вчера вечером хотела признаться ему в этом, но путешествие слишком утомило ее. «Адам был прав и в этом», — подумала она с ласковой улыбкой.
У нее из головы не выходили его слова о сказочном мире. Произнесенные после трагедии и такие же опустошительные, как потеря ребенка, они заставили ее впервые взглянуть на себя в истинном свете. Она действительно не стала пока настоящей женой для Адама, не успела узнать счастья от брака. Каждый раз, когда Адам был недоволен ею, она обвиняла его и убегала.
112 
