Особенно,... 
207 
Тот какое-то время молчал. После чего медленно покачал головой.
— Не надо это на меня вешать, Михаил Николаевич, я тут и близко не стоял. Поищите, лучше, в другой стороне, — вдруг холодно усмехнулся Антон уголками губ.
— В другой? — полковник поднял бровь. — Где именно, не подскажешь? — он откинулся на жесткую спинку своего стула.
— Да мне-то, откуда знать? — Бондаренко хмыкнул. — Вы лучше к тем, кто рядом с вами — присмотритесь.
Руслан понял, что резко выпрямился и сжал кулаки, только тогда, когда суставы хрустнули и рана отозвалась острой болью.
— Что ты знаешь?! — хрипло потребовал он ответа у Антона.
— Руслан! — с намеком одернул его полковник, но и сам нахмурился, глядя только на Бондаренко.
А адвокат перевел задумчивые глаза на Руса.
— Знаете, а я готов помочь следствию, — вдруг протянул он с расплывшейся усмешкой и вольготно откинулся на стул. — Я вот тут вспомнил, что совсем недавно, кое-кто интересовался у меня, не знаю ли я человека, готового сделать за деньги все. И, как ни странно, кажется я как раз Лиса посоветовал…, — Бондаренко напустил на себя задумчивый вид. — Или не его? Надо бы посидеть…, подумать…
Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять — адвокат издевается над ними. Он явно знал о ситуации много. Но хотел выторговать что-то и для себя.
— Хорошо, подумайте, — вдруг как-то легко согласился Самойленко.
И повернулся ко второму офицеру.
— Леня, поднимитесь, пожалуйста в мой кабинет, — полковник достал из кармана мундира ключи и положил перед помощником. — На второй полке шкафа, который у окна, есть папка со всеми делами, в которых господин Бондаренко выступал защитником. Принесите ее, посмотрим, может там нашего адвоката что-то подтолкнет на верный путь.
Руслан сомневался, что дело в этом. Разве что полковник нуждался в предлоге чтобы…
Офицер без вопросов поднялся и вышел из кабинета. А Бондаренко, казалось, расслабился еще больше.
Едва дверь за его помощником закрылась, Самойленко прищурился и практически впился взглядом в адвоката.
— Говори, — отрывисто и резко приказал он.
— Нет, я просто так ничего не скажу, — Антон покачал головой. — Мне гарантии нужны.
— Какие гарантии? Ты где? На базаре? Или в магазине технику покупаешь? — насмешливо спросил полковник не меняя тон. — У меня на тебя материала достаточно, чтобы пять уголовных дел открыть.
— Ваше право, только я ведь в суде много интересного рассказать могу, — Бондаренко уверенно смотрел на Самойленко. — Всякое в нашем городе делается, и всякие люди в нехороших делах замешаны бывают.
— Этим ты вряд ли поможешь себе, — Михаил Николаевич передернул плечами. — Скорее, наоборот, подпишешь смертный приговор. У криминала руки длинней, чем у нас, порой.
— А кто здесь о криминале говорит? — наигранно удивился Бондаренко. — Все мы люди честные и интеллигентные, из хороших и порядочных семей, — он сделал ударение на последнем слове, отчего Руслан в который раз буквально впился глазами в адвоката.
Не нравились ему эти намеки о семье. Ох, как не нравились…
— И чем тебе твоя родословная в суде поможет-то? — хмыкнул Самойленко.
— Моя? — переспросил Антон. — Моя — ничем. А вот ваша… Представляете, сколько работы будет журналистам, когда они узнают, что честного и самоотверженного адвоката, всю жизнь отстаивающего интересы бедных слоев нашего общества, хотят обвинить в попытке убийства, выгораживая среднюю дочь полковника СБ — Марию Михайловну Самойленко? Какой резонанс это дело обретет в нашей стране, а? Сколько голов и погонов полетит? Но разве это главное? Нет, главное — что справедливость восторжествует, и виновницу, которая заказала убийство собственной сестры — арестуют и осудят…
Он замолчал и внимательно посмотрел на Самойленко, насмешливо вздернув бровь.
Руслан тоже смотрел на Михаила Николаевича.
Тот выглядел ошарашенным и опустошенным.
На побледневшем лбу Самойленко выступила испарина, и он тяжело рванул верхнюю пуговицу мундира. Так, что та отлетела и звонко запрыгала по полу, нарушая звенящую тишину, повисшую в комнате.
Наплевав на слово, которое дал, Рус вскочил со стула, и подошел к отцу Светы, опасаясь инфаркта или чего-то похуже.
Хотя… куда уж, хуже-то?
Руслан не знал, отчего сам воспринял эту новость так… холодно. Может потому, что всегда считал Марию способной на что-то подобное. А может, наоборот, никак не мог осмыслить, что даже самый гнилой человек может поднять руку на родную кровь.
207 
