117 
Но в малую гостиную вошла баронесса Фужер – вошла и остановилась в нерешительности. На ней было узкое черное платье, единственным украшением служили обручальные кольца. Темные ее волосы были гладко затянуты назад в простой узел. Она предприняла храбрую попытку скрыть бледность под слоем грима и замаскировать припухлость век, но никакие ухищрения не могли спрятать страдание и печаль в ее глазах. Глаза эти при виде Келли расширились, и в темной глубине их появились удивление и смущение.
– Вы репортер с телевидения. – Слова эти сказаны были тоном болезненного упрека.
– Я была… – начала объяснять Келли, но тут же ее прервал вопрос:
– Как вы попали сюда?
– Я здесь гощу. Сэм пригласил меня. – Келли не могла допустить, чтобы баронесса и впредь считала ее лишь телевизионным репортером: – Простите меня, баронесса, но мне следует сказать вам, что я дочь Леонарда Дауэрти.
Собеседница недоуменно нахмурила брови.
– Не понимаю…
Чувство вины. Какими бы разумными доводами она ни пыталась прогнать это чувство, оно не исчезало.
– Его обвиняют в убийстве вашего мужа. Натали отвернулась, но заметно было, что лицо ее побледнело.
– Я знала, что арестован какой-то мужчина, но имени мне не сказали…
Ответом ей был не истерический припадок, не град обвинений и поток слез, а глубокое молчаливое страдание, наблюдать которое Келли было невыносимо тяжело. Смутная догадка, что оставаться в этом доме – ошибка, превратилось в уверенность.
– Простите, баронесса. Мое присутствие здесь будет расстраивать вас. Я сейчас уйду.
Оставив чашку на серванте, Келли поспешно направилась к двери.
Но едва успев сделать несколько шагов, она была остановлена движением руки баронессы.
– Пожалуйста, не надо.
В комнату вошла Кэтрин, чей проницательный взгляд тут же уловил ситуацию.
– Натали! Как хорошо, что вы спустились к нам! Вы, конечно, помните Келли Дуглас.
– Я сказала баронессе, кто я такая.
Кэтрин улыбнулась светской улыбкой, не выказав ни малейшего удивления.
– Келли, к несчастью, стала жертвой журналистов, поднявших шум вокруг ее отца. Сэм предложил, чтобы она укрылась у нас в доме, на что я дала согласие.
– Я крайне признательна вам, но думаю, что при создавшейся ситуации мне лучше уехать.
– Ерунда! – сразу и решительно запротестовала Кэтрин. Она спорила бы и дальше, но тут послышался негромкий голос Натали Фужер.
– Не стоит вам уезжать. Келли покачала головой.
– Вы очень великодушны, но я буду постоянно напоминать вам, что произошло.
Слова ее как будто удивили баронессу.
– Как можете вы являться напоминанием того, что забыть я и так не в силах? Пока я дышу, боль эта со мной. Ваше присутствие не может усугубить ее, но знать, что из-за меня вы уехали, было бы мне неприятно.
Загнанная в ловушку, Келли не знала, что ответить. Она сдалась и, извинившись, поднялась к себе в комнату под предлогом письма какому-то несуществующему другу.
На западе собирались тяжелые тучи, и чернота их предвещала дождь. Но солнце над головой светило весело и беззаботно, не обращая внимания на эти грозные предзнаменования.
Стоя возле балконной двери большой гостиной, Кэтрин смотрела на сгущавшиеся тучи, чернота которых была под стать ее настроению. Тучи были еще далеко, и шанс, что они обойдут долину стороной, еще оставался. То же касалось и всех ее дел, но мысль эта не утешала.
Она говорила себе, что стареет. Начинает видеть то, чего нет. Пугаться призраков.
Возможно, и Натали теперь это ожидает. Она представила себе вдову Эмиля в библиотеке – как та занимается всеми этими необходимыми телефонными переговорами, улаживает докучные мелочи, вникает в серьезные дела, которые кажутся ей такими ничтожными, в точности как когда-то, очень давно, казались ей, Кэтрин.
Атмосфера в комнате стала давяще-тесной, душной. Распахнув балконную дверь, Кэтрин вышла на террасу. От созерцания гряды черных туч над горами ее отвлек плеск воды. Повернув голову на звук, она разглядела стройную фигуру Келли Дуглас, разрезающую гладь бассейна. Энергично работая длинными ногами, она загребала воду мощными размашистыми движениями рук, преодолевая дистанцию. «Дьяволов в душе одолеть пытается, кто кого, пока из сил не выбьется», – подумала Кэтрин. В свое время и она работала до упаду, чтобы от усталости уже не думать и не чувствовать.
Она следила, как Келли трижды на прежней стремительной скорости проплывала вдоль дорожки, и затем вылезла из воды – высокая, тонкая как тростинка, блестя капельками воды на коже, тяжело поводя плечами и вздымая грудь от усталости, в золотистом купальном костюме, одном из тех, что Кэтрин хранила специально для гостей, как яркое солнышко. Закинутые назад волосы темной соломой прикрывали спину, в них посверкивали рыже-красные искорки.
117 
