113 
Едва закончился обед, она извинилась, сказав, что хочет лечь пораньше. Наверное, Сэм уже вернулся, пока она была внизу. Она забралась в свою розового дерева кровать под балдахином и затянула ситцевый полог, стараясь не думать о Сэме и о том, что ее отец ночь эту проведет в тюремной камере.
17
Кэтрин лежала в постели в своей шелковой пижаме мужского покроя, похожей на ту, что была на ней в ее первую брачную ночь – в те времена фасон этот считался весьма экстравагантным и рискованным.
Но, глядя на солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь тюлевые занавески окна, Кэтрин вспоминала вовсе не восторги той ночи и не смущение мужа. Голубые глаза ее смотрели угрюмо. Беспокойство избороздило лоб морщинами, а пальцы нервно постукивали в тишине по книге, что лежала открытая на ее коленях, – о книге она забыла, как забыла и о бесполезно горевшей в изголовье лампе.
От беспокойных размышлений Кэтрин отвлек легкий стук в дверь. Торопливо прикрыв книгу, она сунула ее под подушки, на которые опиралась, и поспешно разгладила розовую парчу пуховой перины, уничтожая малейшие следы бессонной ночи.
Напоследок она погасила лампу, отозвавшись:
– Войдите, миссис Варгас!
И откинулась на подушки, подоткнув перину с обеих сторон. Экономка внесла в комнату поднос с завтраком. На подносе стоял ее обычный стакан свежевыжатого апельсинового сока в серебряном ведерке со льдом, кофейник и чашечка с блюдцем, а кроме того, тарелочка с черносливом.
– Доброе утро, мадам. – Миссис Варгас сразу же прошла к постели и поставила поднос на колени Кэтрин.
– Доброе утро. Как чувствует себя сегодня утром мадам Фужер?
– Не могу ответить на ваш вопрос, мадам. – Миссис Варгас взяла со столика поставленные ею там с вечера графин с водой и стакан.
– Почему? – Кэтрин метнула на нее быстрый взгляд. – Вы отнесли ей поднос с кофе?
– Она не взяла его.
– Почему?
– Дверь была заперта, мадам.
После секундной паузы Кэтрин начала отодвигать поднос. Испуганная миссис Варгас бросилась на помощь, чуть не пролив воду из графина. Кэтрин, откинув перину, выбралась из постели.
– Где мой халат? – бросила Кэтрин, и голубые глаза ее сердито сверкнули.
– Вот, на стуле, мадам. – Домоправительница беспомощно указала подбородком на халат: поднос в ее руках мешал подать халат хозяйке. Схватив со стула стеганый шелковый халат, Кэтрин торопливо просовывала руки в рукава.
– Куда вы, мадам?
– Прекратить эту глупость. – Ноги Кэтрин скользнули в шлепанцы, и она направилась к двери, бросив через плечо: – Отнесите ей поднос.
– Да, мадам! – Миссис Варгас, поспешно поставив поднос с завтраком Кэтрин на ее постель, поспешила следом за хозяйкой.
Быстро, нигде не останавливаясь, Кэтрин добралась до дверей спальни Натали, той спальни, которую та так и не разделила ни разу с Эмилем. Стукнув дважды в дверь, она громко прошипела тоном приказа:
– Натали! Это Кэтрин. Откройте дверь немедленно! Почти немедленно за дверью послышался шорох шагов. Потом щелкнул замок. Раздалось приглушенное:
– Можете войти.
Кэтрин решительно вступила в беспорядок спальни. Нетронутые подносы с едой, распахнутые чемоданы, раскиданная повсюду одежда, вечернее платье, небрежно брошенное на пол. Сквозь задернутые камчатные шторы в комнату едва проникал солнечный свет. Подойдя, Кэтрин раскрыла шторы и, резко обернувшись, сделала знак домоправительнице.
– Принесите поднос, а эти уберите, – сухо сказала она. – Потом вернетесь и разгребете здесь все.
Миссис Варгас бросилась выполнять приказ – оставив поднос с утренним завтраком, она убрала прочие подносы и прикрыла за собой дверь. Только теперь Кэтрин обратила взгляд на женщину в глубине комнаты. Та была в длинном открытом пеньюаре из шелка цвета слоновой кости, руки ее были скрещены на груди, а пальцы сжимали плечи. Темные глаза вспухли от слез, под ними залегли тени. Под испытующим взглядом Кэтрин Натали отвернулась.
– Больше не надо запираться в комнате, Натали. – Голос Кэтрин прозвучал резко и сердито. Она не смягчила тона, даже увидев, как резкость его покоробила Натали. – Это не решает проблему.
– Вы не понимаете, – слабо запротестовала Натали.
– Хоть я и потеряла мужа, человека, которого глубоко любила, я не претендую на понимание той боли, которую принесла вам гибель Эмиля, – сказала Кэтрин тоном, на этот раз не столько резким, сколько решительным. – Но, несмотря на скорбь, вы должны заняться делами и обязанностями, которые перешли теперь в ваше ведение.
113 
