Особенно,... 
49 
— Я не колючая. Я просто очень устала. Вся эта вечеринка…
— Хочешь домой?
— Да.
— Я отвезу тебя.
— На мотоцикле? — съязвила я.
Серхио рассмеялся.
— Можно и на мотоцикле. Но вообще-то я приехал на транспорте, более соответствующем моему сегодняшнему статусу.
Ах да. У него же и лимузин есть.
— А ваши подчиненные не слишком обидятся на то, что вы их покидаете, мистер Гринвуд?
— Главное, чтобы не обиделись твои поклонники.
Я прикусила язык. Шутница выискалась. Лучше молчи и не требуй от судьбы большего, чем тебе полагается.
А пока мне, по всей видимости, полагалось сидеть на переднем сиденье «феррари» и слушать, как Серхио объясняет по телефону Бродерику, что ему надо уехать по срочным делам. Я различала недовольные интонации Арчибалда и была уверена, что он не поверил ни единому слову Серхио. Обо мне не было сказано ни слова. Но если Бродерик захочет, он выяснит, что один из охранников вынес мне из зала забытую сумочку, да и мое пальто также было благополучно изъято из гардеробной.
Представляю, что обо мне будут говорить!
Но впервые за вечер эта мысль причиняла не беспокойство, а какое-то странное удовлетворение. Обо мне будут судачить посторонние люди. И пусть. Они выстроят длинную цепь причинно-следственных отношений и не поскупятся на выражения. Какое счастье — сознавать, что тебе до этого нет абсолютно никакого дела.
Серхио заговорил, когда мы ехали к мосту Бэкинсейл.
— Не против, если мы немного покатаемся?
Я затрясла головой. Говорить боялась — а вдруг голос предательски выдаст меня.
— Я знаю, у тебя есть полное право сердиться на меня, — произнес он, когда мы проезжали по мосту. — Я все собирался рассказать тебе, но мы не так часто виделись. А по телефону это было бы глупо.
— Почему ты ни разу не появился на работе?
— Я появился, — справедливо возразил он. — Помнишь, когда шел дождь и мы с тобой промокли до нитки, а потом пили глинтвейн в баре?
Еще бы я не помнила!
— Но тогда мы почти не знали друг друга, и я подумал, что если я представлюсь, то ты решишь, что я рехнулся.
Что ж, вполне вероятно.
— И потом я действительно редко бываю в компании. Дела там идут отлично, и моего присутствия там не требуется.
— Ага. Ведь у тебя хорошие помощники.
— И самая злобная помощница, — улыбнулся он.
Но мне меньше всего хотелось улыбаться в ответ.
— Почему ты убежал от меня в торговом центре? Я видела тебя, когда покупала вечернее платье вместе с Кристин.
— Я знал, кто она такая. Встретил ее однажды, когда она с Уиллом выходила из офиса. Не хотелось ставить тебя в неловкое положение, когда все откроется.
Я искоса взглянула на него.
— До сих пор не могу поверить в то, что ты и Джеймс Гринвуд — одно и то же лицо.
— Хочешь посмотреть мое водительское удостоверение? — засмеялся Серхио. — Я же говорил тебе, что моя мать зовет меня Серхио, а отец — Джеймсом.
— На слово поверю.
— Так что понимаешь, одно за другое зацепилось, и я уже не мог сказать тебе, кто я. Думал, что на вечеринке подвернется подходящий случай и потом мы вместе посмеемся.
— Все и посмеялись. Надо мной.
— Никто даже внимания не обратил! — с жаром возразил Серхио.
— Сразу видно, что ты не работаешь бок о бок с этими людьми, — усмехнулась я.
— А тебе настолько важно их мнение?
— Нет, конечно…
— В чем же дело?
А дело было в том, что я совершенно запуталась. Серхио-мотоциклист был для меня недосягаем, а Джеймс Дамиан Гринвуд, владелец «Клип продактс», «Танцующей Коровы» и бог знает какой еще недвижимости — тем более. И все же я сейчас сижу в его машине и щурюсь от ярких огней ночного Нью-Айленда…
Хотелось потребовать от Серхио прямого ответа. Да или нет — мне большего не нужно. Я не стану просить объяснений или настаивать на чем-либо. Пусть честно скажет мне, что он делает в моей жизни и что ему от меня нужно. А еще лучше, если не будет никаких слов. Пусть остановит машину у ближайшей остановки, как Бродерик, и передаст мне мое пальто с заднего сиденья.
— Что с тобой, Джейн?
— Как-то нелепо все, — вздохнула я. — Я запуталась. Все наше знакомство с самого начала нелепо, а теперь выходит, что ты — Гринвуд…
Я говорила бессвязно, отвечая скорее себе, чем Серхио. Однако он понял меня.
— Неужели это что-то для тебя меняет? — осторожно спросил он.
49 
