46 
«Неудивительно, что он вскружил мне голову, умеет очаровывать», — подумала Генри.
— И все же, — продолжал Данфорд, — приятно осознавать, что некоторые недостатки присущи женщинам в большей степени, чем мужчинам.
— Мужчины, — заявила она решительно, — тщеславны не менее женщин, я в этом уверена.
— Может, ты и права, — уступил Данфорд. — Дай мне шляпку. Я положу ее туда, где она не помнется.
Она протянула ему головной убор. Перед тем как убрать шляпку, он повертел ее в руках.
— Какая изящная вещица!
— Уверена, ее изобрели мужчины, — заявила Генри, — чтобы сделать женщин еще более бесправными, она полностью закрывает боковое зрение — видишь только то, что у тебя перед носом.
Данфорд улыбнулся, покачав головой. Минут десять они посидели молча, затем Данфорд вздохнул;
— Хорошо, что мы уже в пути, Я боялся, что придется подраться с тобой из-за Рафуса.
— Почему?
— Был уверен, что ты захочешь взять его с собой.
— Глупости, — фыркнула она.
Он улыбнулся ее реакции.
— Он сгрыз бы весь мой дом.
— Даже если бы он сгрыз подштанники принца регента, мне было бы все равно. Я не взяла Рафуса потому, что это опасно для него. Он мог бы нажить себе врага в лице какого-нибудь тупоголового повара-француза.
Данфорд еле сдержал смех.
— Генри, — сказал он, вытирая глаза, — желаю тебе не растерять свое удивительное чувство юмора, когда мы доберемся до Лондона. Хотя, — прибавил он, — будет разумнее, если ты воздержишься от рассуждений по поводу интимных деталей королевского туалета.
На этот раз Генри не смогла сдержать улыбки. Какой все же он хитрец! Ему непременно надо убедить ее в том, что она отлично проводит время. У нее, конечно, хватит выдержки с достоинством перенести эту поездку. Она не собирается показывать, что ей весело. Но Данфорд сводил на нет все ее попытки изобразить из себя бессловесную мученицу, и весь день он старался; поддерживать с ней непринужденную беседу. Его рассказы о местах, мимо которых они проезжали, Генри слушала с большим интересом. С тех пор как она осиротела и переехала в Стэннедж-Парк, она никуда не выезжала. Правда, как-то раз Виола брала ее на праздник в Девон, но из Корнуолла она так и не уезжала.
Они ненадолго прервали свою поездку, чтобы пообедать, это была их единственная остановка, им надо было торопиться. Вечером они будут на полпути к Лондону. Быстрая езда дала о себе знать, и, когда они остановились на ночлег у постоялого двора, Генри чувствовала себя совершенно разбитой. Даже хорошие рессоры экипажа не могли смягчить тряску на глубоких колдобинах дороги. Странное заявление Данфорда вдруг привело ее в чувство.
— Я собираюсь сказать хозяину, что ты — моя сестра.
— Зачем?
— Так будет разумнее. Несмотря на то что я — твой опекун, путешествовать одним не принято. Я бы не хотел давать лишнего повода для кривотолков.
Генри кивнула, согласившись. Ей вовсе не хотелось, чтобы какой-нибудь подвыпивший деревенщина распустил руки, приняв ее за распутную женщину.
— Думаю, нам поверят, — рассуждал Данфорд, — ведь у нас обоих каштановые волосы.
— Как и у половины населения Британии, — съязвила Генри.
— Ладно, помолчи, — сказал он, посмеиваясь: — Там будет темно. Никто и не заметит. Надень шляпку.
— Но тогда никто не увидит мои волосы, — пошутила она.
Он озорно улыбнулся:
— Должно быть, ты, бедняжка, изрядно потрудилась, отращивая свои каштановые волосы.
Она замахнулась на него шляпкой.
Насвистывая, Данфорд выбрался из экипажа. Пока все шло прекрасно. Генри если и не забыла, то по крайней мере сделала вид, что забыла о своем нежелании ехать в Лондон. Более того она ни словом не упомянула о поцелуе в заброшенном коттедже. Все указывало на то, что она совершенно забыла о нем. Это было досадно. Это было очень досадно. Его смущало то, что сам он постоянно вспоминал об этом происшествии и придавал ему большее значение, чем следовало бы. Отогнав эти мысли, он помог Генри выбраться из экипажа.
Они вошли в гостиницу. Слуга с багажом поспешил за ними. Генри с облегчением отметила про себя, что помещение было достаточно чистым. До сих пор она всегда ночевала дома, она привыкла спать на белье, про которое точно знала, когда его стирали в последний раз. И вообще, всю свою жизнь она привыкла надеяться только на себя. Теперь же ей постоянно придется зависеть от чужих людей, и в этом смысле Лондон станет настоящим испытанием. Только бы преодолеть этот леденящий душу страх перед высшим светом…
46 
