159 
— Вам понравилось в Шотландии?
— Да, разумеется. Моя мать родом из Глазго.
Любопытно, Джулия и не знала об этом!
— Насколько я знаю, один из моих предков по отцовской линии родился на Западных островах, недалеко от Шотландии, — заметила она.
— Тогда, получается, у нас с вами есть кое‑что общее. — Джефферсон снова по‑особенному, внимательно взглянул на нее, но тут же поспешил отвести глаза.
Джулия то и дело спрашивала себя, что же не так с ее гостем: сейчас он был непривычно тихим, отстраненным.
— Вы насладились вашим пребыванием здесь? — вежливо осведомилась она, надеясь, что ошибается и на самом деле все в порядке.
— Да. — Джефферсон наконец‑то снова взглянул на герцогиню, и на его лице появилась вымученная улыбка. — Мне следовало приехать, чтобы навестить могилу дочери, еще несколько десятков лет назад.
Джулия вздрогнула: Тайн сказал ей нечто очень личное, сокровенное. Как бы ей хотелось поведать ему о своей жизни — о Томе… Но она не решалась.
— Я рада, что вы наконец‑то сделали это. Надеюсь, поездка принесла вам облегчение.
Он смолк на мгновение, потом кивнул:
— Да, конечно.
И вдруг у Джулии вырвалось:
— Много лет назад я решила не навещать могилу своего мужа.
Тайн снова пронзил ее взглядом:
— Простите мне мое любопытство — а почему нет?
— Он умер пятнадцать лет назад, и я устала постоянно выражать свои почтение и скорбь. — Она безразлично пожала плечами. — Или притворяться, что действительно их чувствую.
— Я слышал, что ваш муж был отъявленным мерзавцем, — выпалил Тайн.
Джулия задумчиво прикусила губу.
— Он был холодным, тяжелым человеком… и часто — жестоким.
— Вы заслужили лучшей доли. Но тогда почему вам нужно все время выражать ему почтение?
Горячность, мелькнувшая в его тоне, удивила ее.
— Это мой долг, мистер Джефферсон.
— О да, ну конечно! Долг в этой стране — все.
И он перевел взгляд куда‑то вперед.
Встревоженная, Джулия как изваяние застыла на месте.
Что‑то было не так, она ясно чувствовала это.
— Вы, разумеется, верите в чувство долга?
— Я не знаю, герцогиня. Там, откуда я родом, человеку для выживания нужны достоинство, бесстрашие и честолюбие, а не чувство долга.
Джулия чувствовала себя так, будто ей дали пощечину. Она отвернулась, дрожа всем телом.
— Выходит, на самом деле у нас с вами нет ничего общего, не так ли? — тихо констатировал Джефферсон.
Герцогиня часто замигала, пытаясь отогнать подступившие вдруг слезы. Что‑то действительно было не так — но она и представить себе не могла, в чем дело.
— Пустимся галопом, во весь опор? — с усилием произнесла Джулия и расплылась в притворно‑радостной, фальшивой улыбке.
— А вы можете управлять этой кобылой? Она выглядит норовистой, — отозвался он.
— Да, могу, — бросила Джулия сквозь зубы, не глядя на Тайна. И, не дожидаясь ответа, она пустила лошадь легким галопом. Герцогиня слышала, как гость скачет следом за ней, ощущая себя униженной — и безмерно несчастной.
Какой же глупой она была! Вообразила, будто между ней и этим американцем существует взаимное влечение!
В этот момент Джулия заметила впереди низкую каменную стену.
— Вы можете избежать прыжка через препятствие, повернув направо, мистер Джефферсон! — крикнула она.
Широкая трехфутовая каменная стена маячила все ближе. Джулия даже не оглянулась на Тайна, она пришпорила свою кобылу, готовясь к прыжку. Стук копыт стих, и герцогиня поняла, что американец резко остановил своего коня. Но она по‑прежнему приближалась к стене и вскоре легко вспорхнула над препятствием. Уже по другую сторону стены Джулия осадила лошадь, но впервые в жизни не почувствовала радости от прыжка. Она была для этого слишком расстроенна и смущена.
Герцогиня похлопала лошадь по шее и обернулась к препятствию, которое только что взяла. Джефферсон остался по ту сторону стены, и Джулия жестом предложила ему принять немного вправо.
Но Тайн проигнорировал ее совет. Вместо этого он легким галопом приблизился к стене, заставив Джулию в изумлении замереть на месте: он собирался совершить прыжок! Опытная наездница, герцогиня мгновенно поняла, что американец и понятия не имел о том, как берутся препятствия. Уздечка съехала с его мерина, что могло существенно осложнить прыжок — и это еще в лучшем случае. Но Джефферсон, казалось, не замечал проблемы, он лишь сильнее пришпорил коня, заставляя того нестись еще быстрее — такая опрометчивость могла обернуться катастрофой.
159 
