99 
— И думать об этом не смей! — одернул ее Мурад. — Он же ясно дал понять, что не хочет тебя, — и не раз. А твое появление в тюрьме сейчас, накануне побега, будет самой большой глупостью. Ты поставишь под угрозу весь план, и ради чего? Ради того, чтобы попытаться заставить его тебе поверить? Или, может, ради того, чтобы удовлетворить собственную похоть?
— Это нечестно! — обиделась Алекс.
Но Мурад лишь гневно смотрел на нее.
Она потупилась. Раб был прав. Новая вылазка в тюрьму будет только глупой выходкой. К тому же она может помешать побегу. И черт бы побрал этого Мурада с его проницательностью. Ибо Алекс не могла не признать, что в тюрьму она хочет пойти, чтобы только увидеть Блэкуэлла.
Но ведь это так ужасно — быть совсем рядом с ним и не иметь возможности встретиться!
Ну ничего. Надо успокоиться. Через две недели они с Блэкуэллом вырвутся из Триполи, чтобы рука об руку начать свой путь, не только к свободе, но и к новой жизни — если удастся развеять его подозрения и доказать, что никакая она не шпионка. Но уже через минуту эти радужные мысли померкли.
— В его плане слишком много уязвимых мест, — заметила она.
— Если кто-то и может в таком деле добиться успеха, так это именно Блэкуэлл, ну и ты тоже. — Мурад нервно комкал в руках пояс.
— Ничего себе комплимент!
— Какой уж есть.
— Я не доверяю Моррису. Ты не знаешь, какая роль отводится ему в плане побега?
— Нет. Блэкуэлл очень скрытен. Он общается только с Таббсом и писарем. — Мурад сел на край кровати и продолжал: — А что, коммодор действительно такой пустомеля, как про него толкуют?
— Да. — Алекс тревожилась все больше. — Если бы только он поручил прикрывать наше бегство Декатуру. Этот капитан станет национальным героем во время штурма Триполи. А штурм состоится будущим летом.
— Мне не нравится, когда ты вот так толкуешь о будущем, — пробормотал Мурад.
— Послушай, я не ведьма!
— Знаю. Но у тебя бывают видения. И меня страшит это.
— Это никакие не видения! Я правда из будущего! — сердито сказала Алекс.
— Успокойся, Алекс.
Ну вот, даже лучший друг не верит — что говорить про Блэкуэлла!
— Моррису хватило ума притащить с собою беременную жену, которая вот-вот должна разрешиться. И потому он и носа не казал возле триполитанского побережья, а катался с женой по Средиземному морю. Блокаду держали «Лисица» и «Сирена». И вот теперь, когда наконец в Триполи почувствовали предвестие голода и даже во дворце подошли к концу запасы муки и риса, он снимает блокаду. Так может поступать только законченный идиот! — И его участие в вашем побеге вполне может свестись к тому, что вы угодите в ловушку где-нибудь на берегу!
— Да, именно этого я и опасаюсь. На подобное хватит ума у любого дурня. О Господи! Если все-таки у нас получится, то через две недели я уже буду свободна, буду c Блэкуэллом!
— Да, всего через две недели, — изменившимся голосом подхватил Мурад.
Алекс удивленно оглянулась, но Мурад резко вскочил с кровати и подошел к окну, якобы разглядывая что-то в глубине сада.
Однако Алекс заметила, как он напрягся, и только тут поняла, как ранят его неосторожные слова.
— Ох, Мурад! — растерянно выдохнула она и подошла к нему. Алекс обняла его за плечи и прижалась щекой к широкой спине. И тут же почувствовала, как он дрожит. — Я не смогу бросить тебя здесь.
Алекс отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо. В серебристых глазах тлела тоска.
— Мурад, ты слышишь меня? Ты должен бежать с нами!
— Нет, Алекс.
Она опешила.
— Но почему?!
— Я беспокоюсь только о твоем благополучии, Алекс, — вымученно улыбнулся раб. — Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я знаю, что ты любишь Блэкуэлла, и, если уж на то пошло, я видел, какими глазами он смотрит на тебя, скорее всего он тоже любит тебя.
— И об этом ты молчал? — недоумевала она.
— Я не хотел внушать излишние надежды.
— Если бы только он поверил мне, если бы он победил свои опасения и тревоги, он обязательно полюбил бы меня, Мурад!
— Да, я в этом не сомневаюсь. — Его улыбка скорее напоминала гримасу боли. — О такой женщине, как ты, будет мечтать любой мужчина.
Не веря своим ушам, Алекс смотрела на раба. Да, он был на два года младше, но он не был неопытным мальчишкой, вернее, он вообще никогда не был мальчишкой. Высокий, широкоплечий, сероглазый. Его лицо поражало почти неземной красотой и при этом ничуть не казалось женственным. Просто ужасно, что его оскопили с самого рождения, но ведь такая участь была уготована всем мальчикам, рождавшимся у рабынь во дворце. Тем не менее многие женщины могли бы влюбиться в него с первого взгляда. А ведь, кроме внешней красоты, он был наделен недюжинным умом, обаянием, добротой и верностью.
99 
