158 
Интересно, а знала ли правду о своем возлюбленном мать? — задумалась Клэр.
— Она любила тебя, — негромко сказала Клэр. — Вслух она этого никогда не говорила, но в этом не было необходимости. Она ни разу не сняла с шеи камень.
— Клэр, прости меня, если можешь, за то, что я не сумел защитить вас обеих!
— Конечно прощаю, — ответила Клэр, — ты же ничего не знал.
— И что теперь ты намерена делать? — спросил Железное Сердце после небольшого молчания. — Ты ведь любишь Малкольма, но он Магистр. Я вижу, как он страдает, как его съедает печаль.
От его слов у Клэр защемило сердце.
— У меня дома остались родные — кузина и двое ее детей. Кто защитит их, если не я? — выдавила она вопрос. — Кроме того, я отнимаю у Малкольма его силу.
— Да, твой долг — защитить своих родных. Но, Клэр, ты не отнимаешь у Малкольма силу, сегодня ты наделила его ею, — сказал старый горец и улыбнулся. — Если я понадоблюсь тебе, зови. Я непременно откликнусь на твой зов.
Клэр вернулась в зал, но никого там не застала. Отец ее вышел подышать свежим воздухом — побыть наедине с самим собой, предаться воспоминаниям. Клэр застыла в нерешительности. В эти минуты ей хотелось, чтобы Малкольм был рядом. Ей была неприятна сама мысль о том, что он страдает, причем страдает из-за нее! Чего только стоили его хмурый взгляд, печальное выражение лица! Нет, она не хотела причинять ему боль, но был ли у нее выбор?
Она поспешила вверх по ступеням. Дверь в спальню была открыта. Малкольм сидел перед камином, задумчиво глядя, как пляшут языки пламени. Как только она вошла, он поднял на нее взгляд и с печальной улыбкой встал.
— Ну, как, ты довольна, что поговорила с отцом?
Клэр кивнула.
— Мне больно видеть, как ты страдаешь, — прошептала она.
— Тогда оставайся со мной.
Клэр едва не расплакалась. Если ты его любишь, любишь по-настоящему, ты оставишь его, когда придет время уйти.
— У меня, как и у тебя, есть долг, и я должна его выполнить, — произнесла она вслух.
— Тогда останься хотя бы на год, Клэр, — я научу тебя боевому искусству. Тебе ведь оно не помешает. — В его голосе слышалась мольба.
Если она останется на год, она останется навсегда.
— Тогда, на Айоне, у меня был разговор с МакНейлом. Я спросила у него про мое будущее, и он ответил, что я добьюсь своего.
Малкольм пристально посмотрел на нее, пораженный ее словами. Клэр слышала, как стучит в его груди сердце — ритм был медленный, но сильный.
— Я хочу тебя, Клэр, мне нужна ночь любви.
Клэр негромко вскрикнула. Боже, он только что сказал, что любит ее! Сейчас, когда она готова покинуть его.
— Так нечестно!
Он шагнул к ней. В его серых глазах она прочла душевные муки.
— Ты ведь уже давно ждешь от меня этих слов. И я хочу провести с тобой ночь любви, чтобы в постели доказать тебе эту любовь.
От волнения Клэр лишилась дара речи. Малкольм любит ее! Тем временем его сильные руки сомкнулись вокруг нее. Она положила ладони ему на плечи и прильнула щекой к широкой, мускулистой груди. Его губы медленно и нежно скользили по ее волосам, уху, виску. Клэр вздрогнула. Печаль незаметно куда-то отхлынула, уступив место совершенно иным чувствам. Малкольм взял ее лицо в свои ладони и приподнял, чтобы заглянуть ей в глаза. Его взгляд лучился нежностью.
Клэр почувствовала, что вот-вот расплачется. Малкольм нагнулся к ней и легонько поцеловал в губы. Сколько любви было в этом мимолетном поцелуе! А затем его губы сделались требовательнее.
— Впусти меня! — прошептал он, отрываясь на мгновение от ее губ. — Дай я войду в тебя!
Боже, это ведь то, о чем мечтала она сама. Губы ее приоткрылись, впуская его язык. Одновременно он, согнув ногу в коленях, раздвинул ей бедра, и она ощутила его мощный член.
Затем он расстегнул застежку и сбросил на пол с ее плеч плащ. За плащом последовала рубашка. На Клэр остались лишь панталоны XV века. Глядя ей в глаза, он просунул в разрез руку, сжал ее разгоряченную, влажную плоть.
В его взгляде все еще затаилась печаль, но Клэр уже узнала в его глазах так хорошо знакомый блеск расплавленного серебра. Малкольм медленно стащил с нее панталоны, и, когда те упали на пол, она сбросила с ног башмаки. Взгляд ее скользнул от его сильной, в шрамах руки к лицу. В его прекрасных серых глазах она прочла желание, страсть и любовь.
Он опустился на колени и, раздвинув ей ноги, начал ласкать ее языком. Клэр ахнула, и в следующий миг вся ее боль, все душевные муки и даже мысли о том, что будет с ней дальше, куда-то исчезли, зато по телу разлился приятный огонь, желание дарить и получать наслаждение. Осталась лишь любовь. Правда, она не могла с уверенностью сказать, чья эта любовь — её или его.
158 
