Последние отзывы

  110  

— Что-нибудь более материальное ее пугает? Например, ей кажется, что за ней следят.

— Вы правы! — Дудников даже хлопнул по столу. Гроссбух съехал, обнажив разложенные карты. — Вот что значит полиция! Что об этом думаете?

— Думать об этом поздно. Сегодня утром госпожу Прокофьеву нашли убитой в номере, который вы снимали у Петроковкина.

Надо было подождать, пока новость дойдет до сознания банкира. Родион ждал.

Николай Иванович открыл было рот, нервно потер лоб и только тогда проговорил:

— Как?

— Вас интересуют подробности? Они довольно неприятны.

— Как это возможно… — Он схватился за голову и уперся локтями в край стола. — Боже мой! Что же это… Как же я… Я же просил быть осторожной… Какой ужас…

— Дошли слухи о судьбе некоторых барышень?

— Что?.. Ах да… Петя и полковник плакались, я предупреждал Юлю как мог, но, видно, не слушала…

— Что советовали госпоже Прокофьевой?

— Да что там советовать! — Дудников закрылся ладонями. — Просил никому не открывать, кроме меня, без нужды не выходить… Все без толку, ох, барышни-барышни…

— Сейчас важно вспомнить: Юлия рассказывала что-то конкретное о слежке? Она видела того, кто за ней следит? Может, описывала? Мужчина, женщина, юноша… Любые подробности.

— Что? — Николай Иванович с трудом понимал, что ему говорят. — Нет… Не знаю… Может и говорила, но я не слушал… Почему они никогда не слушают советов? Почему думают, что самые умные? И вот результат…

— Она была сестрой милосердия?

— Вы и это знаете… Да, окончила курсы, хотела служить в хирургии… У нее был талант к лечению. Как положит руки на голову, любая боль проходила. И уже говорю о ней в прошедшем времени! Немыслимо… Чудовищно… Кто ее убийца?

— Это и я хотел бы знать, — сказал Родион. — Ваша супруга знала об этой интрижке?

— Как возможно! У меня дети… Я бы ни за что не посмел так оскорбить Нину Петровну.

— Сколько ей?

— Двадцать два… Цветущая, нежная, веселая, взбалмошная…

— Я спросил о вашей супруге.

— Ах, это… — Дудников скривился. — Тридцать пять…

— Она поддерживает отношения с госпожой Пигварской?

— Нет, только мы с Леней… Леонидом Самойловичем общаемся.

— В салоне Монфлери?

— И там тоже…

— Николай Иванович, подумайте, кто мог знать о вашей связи? Это очень важно.

Дудников растер лицо, так чтобы не заметна была влага на глазах.

— От своих я секрета не делал… Сами понимаете: мужская компания, разговоры… Но дальше имени дело не шло. Так у нас было принято. Про других — ничего не знаю толком.

— В разговорах упоминали, где сняли ей квартиру?

— Так далеко я не заходил.

— Визиты к Прокофьевой были регулярными? В основном по утрам?

— У меня служба, семья… Как-то надо планировать… Юличка не обижалась, она все понимала.

— Сегодня планировали устроить маленький праздник. Поездка в загородный ресторан?

Николай Иванович сквозь страдания выказал удивление:

— С чего взяли?

— Букет с утра прислали роскошный.

— Какой букет?

— От Ремпена.

— Вот еще глупость! У нее от цветов в комнату было не войти. Никаких букетов Юле не дарил… Во всяком случае, сегодня.

Родион поднялся слишком быстро. Дудников замешкался, но тоже встал.

— Что же теперь делать? — спросил он.

— Жить, как жили прежде. — Ванзаров бросил на стол маленький снимок. — Наверное, не знали, что это фото Прокофьева припрятала. Считайте это подарком от нее. Чтобы вас лишний раз не таскали в участок.

Глаза Николая Ивановича сами подернулись сыростью, он засопел, губа, украшенная холеными усами, задрожала:

— Я могу… что-нибудь сделать… для вас…

— Только одно: никому не рассказывайте о нашей встрече. Во всяком случае, в ближайшие два дня. Гибель барышни Прокофьевой вам придется переживать в одиночестве. Никому ни ползвука. Вы меня поняли?

Дудников согласно кивнул. Слеза слетела на лацкан и растворилась в шерстяной материи.

— Найдите убийцу, — попросил он срывающимся голосом.

Родион ничего не обещал. Он молча поклонился и закрыл за собой дверь. Кажется, успешный банкир не совладал с рыданиями. Или просто послышалось.

* * *

Терлецкий едва не опозорился бранным словом. Тренированная добродетель не выдержала. Сколько можно! Опять этот неприятный юнец. И ведь все уже вынюхал, так снова явился. Приказчик натянул улыбку, дырявую от натуги.

  110