140 
Карл фыркнул.
— Да не де Гиз! Эдуард! Смотри, как он возле нее увивается.
Я досадливо прищелкнула языком.
— Господи ты боже мой, Карл! Эдвард соскучился по сестре, ведь он так долго был на войне. А что до герцога де Гиза, то пойми наконец: твоя сестра достигла брачного возраста. Сейчас я подыскиваю ей подходящую партию. Да и тебе тоже.
Карл простонал:
— Как мне это противно, maman!
— Ты должен думать о троне, — сказала я. — Нужны наследники.
Король кисло взглянул на брата. Тот смеялся вместе с Марго и молодым герцогом.
— Пусть Эдуард подарит тебе наследников, — заключил Карл и отошел.
Я снова стала наблюдать за Эдуардом. К их компании присоединились два молодых человека, одного из них звали Роберт-Луи, другого — Линероль, оба приятельствовали с герцогом Анжуйским. Глаза Марго вспыхнули, когда она увидела Линероля. Он был чисто выбрит, и это подчеркивало его красивые высокие скулы, безупречную кожу и очаровательную ямочку на подбородке. Он поклонился моим детям элегантно и свободно. Я обратила внимание и на безупречность его одежды.
Роберт-Луи был другим. Его светлые волосы были почти белыми, нос — маленьким и круглым, а губы — грубыми. На нем был белый атласный дублет и плащ из розового бархата. Поклонился он быстро и неуклюже, схватил Эдуарда за руку и, судя по всему, неудачно сострил, отчего кардинал Лотарингский неодобрительно вскинул седые брови. Однако Эдуард рассмеялся и хлопнул Роберта-Луи по спине. Шутник самодовольно усмехнулся.
Спустя несколько часов я заметила Эдуарда одного, возле фонтана. Я подошла к нему и почувствовала сильный запах флердоранжа.
— Сегодня от тебя, слава богу, аромат более приятный, — весело промолвила я.
Он мне рассеянно улыбнулся, потому что в этот момент смотрел на Карла и Марго, которые гуляли под руку по залу.
— Моя сестра сейчас нарасхват.
— Карл говорит, что не женится, — сообщила я. — Он считает, что наследников мне следует ждать от тебя. — Я сделала паузу. — Я много думала о подходящей для тебя партии. Написала Елизавете Английской, и она заинтересовалась.
Эдуард вздрогнул, выйдя из задумчивости.
— Эта корова? Если хочешь наследников, то могла бы найти и получше, а не лысую хромую каргу.
— Эдуард, — произнесла я, — ты будешь королем Англии.
Сын протяжно вздохнул.
— Ради тебя и Франции я готов пойти на что угодно, но только не на это.
— Если не Елизавета, то кто? — не отставала я.
— Никто, — отрезал Эдуард и вернулся к де Гизу и Линеролю, которые вились вокруг Марго.
Отказ Эдуарда я расценила как наглость и собралась еще раз побеседовать с ним вечером, однако гости не давали мне проходу. Совсем стемнело, но гуляки — включая Эдуарда — все еще не угомонились. Я тоже осталась, мне было важно, чтобы сын меня выслушал.
Наша победа при Жарнаке обещала оптимистические переговоры с гугенотами. Я верила, что война окончена.
Однако накануне чествования Эдуарда мне приснился сон с тысячами стонущих невинных людей. Проснулась я в ужасе и до утра не сомкнула глаз, лихорадочно размышляя, как предотвратить войну между гугенотами и католиками.
В конце концов я приняла решение. Брак моей дочери Елизаветы с Филиппом Испанским окончился длительной войной. Дипломатические браки часто использовались для заключения мира с бывшими врагами. Но Карл с его мрачным нравом наверняка бы оскорбил и даже унизил невесту-протестантку. Эдуард был более гибок и не мог позволить себе такое отношение к женщине. А Елизавета Английская была единственной достойной его кандидаткой.
Мы с Генрихом поженились, когда нам было по четырнадцать лет. Карлу уже стукнуло двадцать, а Эдуарду скоро должно было исполниться девятнадцать. Как мать и как королева я была терпелива, но ждать дальше было нельзя.
Я вышла на балкон. Внизу во дворе горели огни, сотни ламп в самшитовых чашах; луна отражалась от струй фонтанов. Я опустила веки и невольно вспомнила мужа — каким же он был красивым, когда стоял возле этого фонтана — молодой солдат, вернувшийся с войны.
Шорох внизу заставил меня открыть глаза. Перед низкой живой изгородью две темные мужские фигуры крались навстречу друг другу. Их пальцы соединились, один человек притянул к себе другого и крепко обнял. Лица слились в долгом поцелуе. Человек пониже оторвался и стал шептать — слишком тихо, слов было не разобрать, но в голосе слышались стыд и печаль.
140 
