70 
Цилиндр крышки поднялся. Когда из-под вороха бумаг показался черный жгутик, Анна взвизгнула и стремительно оказалась на другом конце дивана, поджав ноги. Ее женский страх – скользкий, чешуйчатый, извивающийся покоился недвижим.
– Значит, это была Катя... – проговорила она, словно разгадав сложную загадку.
– Что Катя? – закричал Ванзаров. – Вы знали, что на вас кто-то покушается, но не думали, что это лучшая подруга? Ведь так?
Воля и характер были главными достоинствами маленькой брюнетки. Она вполне овладела собой и сказала:
– Это дело касается только меня и ее. И никого больше.
– Екатерина Павловна рассказывала вам, что скучную жизнь можно разнообразить легким развлечением, игрой в убийство? Она предлагала вам участвовать? Или это надоумил доктор Карсавин? Часто глядитесь в его зеркальце в поисках настоящей себя?
– Господин Ванзаров, вы знаете слишком много и не знаете ничего... – Анна Ивановна снова стала сильной и уверенной. – Вы не поверите, что я не убивала Катю потому, что слишком любила ее. Но, к счастью, ваши улики не стоят ломаного гроша. Я проводила вечер с князем Лагиным в ресторане «Палкин», моим новым любовником, как вы обязательно спросите. Приехали около восьми, вышли глубоко за полночь, было весело, играл оркестр лейб-гвардии, филе «Ришелье» особо удалось. Меня видели официанты и метрдотель. Я не хотела говорить, чтобы вы не спросили Ипполита. С ним и так предстоят долгие стоны... Если не затруднит, спросите князя в последнюю очередь. Он счастливо женат. Не осуждайте меня слишком строго. Нам, вдовам, требуются положительные эмоции.
Какие, однако, забавные коллизии случаются с сыщиками. Вот, пожалуйста: чиновника полиции, а мог бы вчера стать надежным свидетелем для вдовушки. Одно утешало: в этот раз вкус алиби был совсем иным. Не было в нем горечи поражения. Вот ни капельки...
Удовлетворенно хлопнув по колену, Родион встал и очаровательно улыбнулся:
– Жаль, что не успели стать откровенной... Даже если вам очень захочется, постарайтесь никого не убивать в ближайшие дни. Пристав расстроится, да и придется посадить вас за решетку, – он поклонился и направился к выходу.
– Не станете меня арестовывать? – удивилась Анна куда больше старшего городового.
– И не думал. Разве можно подвергать невинную, пока еще, вдову таким пыткам. Мы не звери, а сыскная полиция. Но в качестве любезности, позвольте осмотреть вон ту милую вещицу...
На маленьком столике у окна возвышалась шляпная коробка в бело-голубую полоску, давно манившая внимательный взгляд. Когда крышка была поднята бесстрашной рукой Ванзарова, там не нашлось ни крысы, ни ядовитой кобры, ни летучей мыши, ни самого завалящего скорпиона. Изящная шляпка из золотистой соломы с эгреткой из цветов и шу из зеленого атласа мирно покоилась на днище. На всякий случай Родион заглянул внутрь. Кроме торчащих соломинок, преступного умысла не нашлось.
Пожелав даме приятного развлечения на балу, полиция оставила гостеприимный дом, сжимая под мышкой близняшку только что вскрытой коробки.
– Ловко вы ее... – смутившись такой вольности, сказал Семенов.
Ванзаров протянул руку:
– Вы очень помогли делу. Без вас я бы не справился. Спасибо, Михаил... как по батюшке?
– Самсоныч... – зардевшись девицей, пробурчал гигант и тиснул ладонь так, что коллежский секретарь заулыбался во весь рот, чтобы не взвыть.
– Насчет отлучки не беспокойтесь, приставу в обиду вас не дам.
– Благодарю, ваше благородие...
– Да бросьте вы. Просто Родион... – сказал юный чиновник, и все же добавил: – ... Георгиевич. Мне тут еще надо кой-кому нервы попортить. Могу на вас рассчитывать?
Теперь старший городовой готов был выйти один на полчище дам в пеньюарах. А все почему? А все потому, что впервые начальство отнеслось к нему не только, как к равному, но как к человеку. Это дорогого стоит.
7
Салон Матильды Живанши жужжал дамскими сплетнями, шуршал материями и журналами парижских мод. Но идиллии женского мирка не суждено было наслаждаться тихим счастьем. Беда возникла внезапно, заслонив свет кафтаном небеленого сукна под грохот грязных сапогов и бряцание ножен шашки. Чудовище в облике старшего городового жестоко тискало лапой хрупкую и нежную шляпную коробочку.
– Кто тут Живанши будет? – от души рявкнул Семенов.
Воцарилась покорная тишина. Мадам хоть и сидела, но с удовольствием села бы еще раз. Так напугал ее грубый мужик, каких в Париже только на выставках показывают. Кое-как овладев голосом и переставляя слегка непослушные стопы, она шагнула навстречу, не столько желая быть героиней, сколько защищая своих клиенток от жуткого происшествия.
70 
