49 
– Вот именно: у кого? – уточнил Родион.
– Я бы ему горло перегрызла, – просто сказала Хомякова. Невольно захотелось поверить, что она и на такое способна.
– Павел Николаевич перед смертью нес куда-то дрессированную крысу в шляпной коробке. Проверьте, все на месте?
– И проверять не надо. Попросил месяц назад – я дала.
– Вас не удивляет, что он дрессировал крысу в велосипедной мастерской, а вам сказал, что уехал в Нижний?
– У Паши было много причуд.
– В таком случае вас не удивит, что дрессированная крыса вашего мужа накинулась на госпожу Делье.
Тиски характера держали чувства намертво, выдало лицо. В душе Хомяковой словно вспыхнул фонарь, разогнавший тьму незнания и сомнений. Новость явно попала в какой-то важный нерв, но вот какой именно? Локоть криминалиста чуть задел ребро, но Ванзаров и так все заметил.
Спохватившись, что молчание становится слишком многозначительным, Хомякова отделалась все той же отговоркой о странностях мужа.
– Давно знакомы с Екатериной Павловной? – спросил Родион.
– Училась в Смольном.
– Значит, один круг? Прелестно! – и чиновник полиции изобразил светскую улыбку. – Кстати, мы подозреваем ее в убийстве Грановской.
Анна Ивановна уже собралась спросить что-то крайне важное, но, к несчастью, удержалась, и только заметила:
– Катя не стала бы это делать.
– Духу не хватило?
– Нет, не стала бы делать сама, а задурила кому-нибудь голову.
– Если правильно понял, вы не исключаете, что она могла организовать убийство Авроры Евгеньевны? – спросил Ванзаров.
– Я этого не говорила, – дипломатично ответила Анна, не особо скрывая жирный намек.
– В таком случае, вынужден спросить ваше мнение: для чего понадобилось благополучной женщине, матери двоих детей, счастливой жене и любовнице, убивать не менее счастливую и благополучную женщину? Они что-то не поделили? Или кого-то?
– Ах, я не знаю... – Хомякова резко встала. – Господа, я скверно себя чувствую. Мне предстоят трудные дни... Прошу меня простить.
Господа послушно повскакивали с мест. Родион даже слегка поклонился и сказал:
– Последний, но неприятный вопрос: кто любовница вашего мужа?
– Мы не вмешивались в личную жизнь.
Уже в прихожей, пока худосочная горничная возилась с замком, Ванзаров обернулся и спросил:
– Анна Ивановна, надеюсь, не собираетесь мстить кому-нибудь в ближайшее время?
– Если соберетесь, сообщите заранее, – вставил Лебедев с милейшей улыбкой.
Но Хомякова уже превратилась в беззвучную статую.
Выйдя на шумный Владимирский проспект, Аполлон Григорьевич первым делом сунул в рот сигарку, чиркнул тростью и жадно затянулся:
– Ну, и штучка, – сказал он, выпуская струю дыма, от которой шарахнулась мирная лошадь. – Темнит вдова, голову морочит. И что-то замышляет.
– Обратили внимание, что# у нее аккуратно прикрыто салфеткой на дальнем столике? – сказал Ванзаров, стараясь отвернуться от ядовитого облака.
– Иглы для шприца отличу с закрытыми глазами. И, кажется, виднелся кончик скальпеля.
– Для чего светской даме подобные игрушки? Выглядит она самым цветущим образом... А синильную кислоту в конфету впрыснуть такой иглой возможно?
– Легким движением поршня, – с хищной интонацией сказал Лебедев и добавил: – Вы теперь куда?
Криминалисту страстно захотелось продолжить путешествие, так любопытно было наблюдать за крепнущим умением юным чиновником полиции добиваться своего, но более всего – улизнуть от скучных дел, скопившихся в кабинете.
В дальнейших планах Родиона числился визит к загадочной мадам Гильотон, а для такого дела мудрый спутник был бы обузой. К тому же, настоятельно требовалось несколько минут одиночества. Сославшись на срочное дело и поблагодарив за неоценимую помощь, чем жутко опечалил Аполлона Григорьевича, Ванзаров отправился наводить порядок в рое жужжавших мыслей.
7
Храм уединенных размышлений был выбран в людном кафе. Юный сыщик уселся за дальний столик, в самом темном углу, и заказал черный кофе. Дождавшись, когда барышня-официантка принесла дымящуюся чашечку дивного аромата, и, сделав первый, самый вкусный глоток, он достал из сахарницы кусочек колотого сахара и положил на пустующем пятнышке стола. Огрызок был назван «Грановская». Рядом с ним оказались сладкие «Делье» и «Хомякова». Подумав, Родион добавил чуть в стороне сахарных «Гильотон» и «Живанши». Из крошки печенья, поданного к кофе, получился «Паша». После некоторых сомнений, вторая крошка была названа в честь доктора Карсавина. Чтобы закончить мусорить, добавил крошку «Адвокат».
49 
