75 
– Интересная штука, – говорю я Метеллию. – Никогда не слышал о такой молитве.
Трибун кивает.
– Да, я тоже – пока меня не прислали сюда. Мне говорили, это особая традиция Семнадцатого Морского, больше такой молитвы ни в одном легионе нет. Какой-то центурион придумал ее. Это было очень давно.
Тироны продолжают хором:
– …мне дороже, чем все женщины в мире. Я буду убивать им своих врагов.
Они говорят, я слушаю. Смешная штука эта молитва.
– Мой меч – это я.
* * *
– Что еще вы хотели бы увидеть, легат? – спрашивает Метеллий ближе к вечеру.
Я оглядываю учебное поле. Так, что я еще не видел?
– Атаку центурии.
Метеллий улыбается.
…– Шагом – на меня! – командует центурион. – Строем, без дротиков, молча.
Центурия наступает. Синие щиты, перечеркнутые желтыми молниями Юпитера, единой стеной идут на нас – молча, как и приказано.
– Раз, раз, раз, – командует оптион, затем и он замолкает. Потому что команды уже не нужны…
Ноги «мулов» все делают сами.
Слитно стучат калиги. Раз! Раз! Раз! Мы идем по Африке. Мы идем по Греции. Мы идем по…
У меня пробегает по спине озноб, охватывает затылок. Атака легиона – это страшно.
Они идут. Это уже становится невыносимым. Они – волна, которая сомнет все и вся.
Бум, бум, бум.
Семнадцатый Морской наступает – как наступал на полях сражений гражданской войны. Как наступал под командой Друза и Тиберия, покоряющих Германию.
Под ногами «мулов» дрожит земля. Кто может выстоять против легиона?
Ответ: никто.
– Приготовиться! – командует центурион. – Шагом – вперед! Строем! Без дротиков! Молча!
Центурия сдвигается и идет. Строем, без дротиков, молча. Ноги ныряют в песок, клинки мечей тускло блестят, капли дождя оседают на них. Руки сжимают рукояти гладиев.
Больше нет ни политики, нет интриг, нет ничего. Только мы и они. Момент красоты. Ethos Аристотеля. История, спрессованная в краткий миг перед тем, как все рухнет необратимо и сокрушительно.
Это миг такой звенящей красоты, что у меня перехватывает дыхание. Голова кружится. Я на миг замираю, словно пораженный молнией – озноб по хребту. Шагом вперед! Строем, без дротиков, молча.
Я поворачиваю голову и вижу – во взглядах «мулов» единое выражение, слепленное, пронизывающее строй насквозь. Холодный синеватый блеск Средиземного моря. Нашего моря. Оливы и акации. Запах нагретой земли. Волны, разбивающиеся о зубчатые скалы…
Рим – это не мраморные колонны, не статуи Августа… Не блеск золота и даже не крики толпы в цирке.
Рим – это мы.
* * *
И под вечер – учение вспомогательной когорты.
Трубач играет сигнал. Конница разворачивается во фронт, выравнивает строй. Следующая команда – резкий вой трубы. Вперед!
Конница начинает набирать ход. Атака!
От топота копыт дрожит земля. Это прекрасно.
Рядом с конями бегут пешие солдаты, держась за гривы. Я слышал про такое, но видеть не приходилось. Мол, так конница способна наносить чудовищный по силе удар – потому что пехотинцы, бегущие вместе с конями, придают ей ударную мощь.
– Ти-ваз! – гремит над полем.
Слитный вопль разносится над лугом, над рекой, медленно катящей свои воды, над лесом. Потревоженные криком, взлетают птицы над лесом. Я смотрю на черные птичьи силуэты, летящие вправо, к реке… опускаю взгляд.
Конница наступает. Рослые, огромные люди. Крупные фракийские кони кажутся под варварами не такими уж большими. Это германцы. Прирожденные воины. А в придачу к этому хорошие кони и римская военная выучка… Отличная конница. «Интересно, – думаю я вдруг, – кто победит в столкновении бронзовой змеи легиона и стального клина варваров? Что за ерунда? – одергиваю я себя. – Они же наши союзники… вроде бы».
От отряда всадников отделяется командир в греческом панцире – черненом, направляет коня в мою сторону. Я стою и смотрю, как он скачет. Во весь опор. Конь раздувает ноздри, рвется – птица, огненный змей. Во лбу белая полоса. Из-под копыт вылетают комья травы.
Радужный свет на мгновение озаряет луг за спиной всадника, едущие вереницей германцы почти исчезают в золотистом сиянии, затопившем, как приливная волна, лес и речную долину. Они едва видны, прозрачно-золотые.
Всадник же, что приближается ко мне, наоборот, выглядит черным силуэтом. Я вздрагиваю. На мгновение мне стискивает ознобом затылок.
Всадник. Над его головой качается черный гребень. Стук копыт. В этом есть что-то зловещее. Черные комья летят из-под копыт.
75 
