188 
Дэвис сказал:
— Сразу хочу предупредить вас, инспектор Линли, что никогда не встречался со своим дядей. Не знаю, смогу ли быть вам полезным.
Линли читал в газетах о том, что скрипач ушел со сцены прямо во время концерта в Уигмор-холле и с тех пор не играл. Как и большинство людей, проявивших интерес к этой истории, он решил, что музыкант — один из тех людей, с которыми слишком долго нянчились, и все сводится к его капризу из-за какой-то невыполненной прихоти. Он читал и последующие объяснения менеджеров молодого артиста: переутомление от насыщенной концертной программы в предыдущие месяцы. После этого Линли потерял интерес к теме: он счел незначительным событие, которое журналисты подхватили и раздули, как смогли, чтобы заполнить колонки в период нехватки новостей.
Но теперь он увидел, что виртуоз действительно выглядит больным. На ум тут же пришла болезнь Паркинсона: Линли обратил внимание на нетвердую походку Дэвиса, на его трясущиеся руки. Да, менеджерам музыканта приходится несладко, скрывая на протяжении уже нескольких месяцев такое его состояние от публики. Пока они умудряются оправдывать отсутствие Гидеона на музыкальной арене утомлением и нервами, но вскоре этого станет недостаточно.
Дэвис махнул рукой на три кресла, составлявшие уютную композицию перед камином. Сам он сел в самое близкое к огню кресло; в действительности никакого огня не было: среди искусственных углей ритмично взвивались голубые и оранжевые сполохи. Даже несмотря на нездоровый вид Гидеона, Линли сразу подметил сильное сходство между скрипачом и Ричардом Дэвисом. Они обладали одинаковым строением тела, в котором выделялись кости и жилистая мускулатура. У младшего Дэвиса искривления позвоночника не наблюдалось, но судя по тому, что ноги он держал плотно сведенными и периодически сдавливал кулаками живот, проблем со здоровьем у него было предостаточно.
Линли приступил к вопросам.
— Сколько лет вам было, мистер Дэвис, когда ваши родители развелись?
Когда они развелись? — Скрипачу пришлось задуматься над ответом. — Мать ушла, когда мне было лет девять, но развод последовал не сразу. Ну, это было и невозможно, при нашем-то законодательстве. Им потребовалось примерно… года четыре? Вы знаете, инспектор, я точно не помню. Мы с отцом никогда не поднимали эту тему.
— Тему развода или тему ее ухода?
— Ни то ни другое. Просто однажды ее не стало.
— Вы когда-нибудь спрашивали почему?
— Мне не хотелось. В нашей семье вообще не принято обсуждать личные переживания. Я бы сказал, мы всегда отличались… сдержанностью. Видите ли, в доме жили не только мы втроем. Там же проживали и мои бабушка с дедушкой, моя учительница и еще постоялец. Довольно многочисленное семейство. Наверное, только так каждый из нас мог иметь хоть какую-то частную жизнь — благодаря тому, что она просто не обсуждалась. Все держали свои мысли и чувства при себе. Да и не только мы, такова была тогдашняя мода.
— А когда умерла ваша сестра?
Дэвис перевел взгляд с Линли на камин, но в остальном остался неподвижен.
— Когда умерла моя сестра?
— Все ли по-прежнему держали свои мысли и чувства при себе, когда она умерла? И во время следствия и суда?
Колени Дэвиса сжались еще крепче, как будто так он старался защититься от вопроса. И тем не менее он ответил честно, хотя картина, нарисованная им, становилась все непригляднее:
— Мы никогда об этом не говорили. Девизом нашей семьи могли бы стать слова «Лучше все забыть», инспектор, во всяком случае, жили мы именно так. — Он поднял лицо к потолку, сглотнул и сказал: — Боже мой. Наверное, поэтому мать и ушла от нас. В нашем доме никто и никогда не говорил о том, о чем нужно было говорить, о чем нужно было выговориться, и она в конце концов не смогла больше выносить этого молчания.
— Когда вы видели ее в последний раз, мистер Дэвис?
— Вот тогда и видел.
— В возрасте девяти лет?
— Мы с папой уехали в Австрию на гастроли. Когда вернулись, она уже ушла.
— И больше она с вами не связывалась?
— Нет.
— Ваш дядя говорит, что она собиралась встретиться с вами. Она хотела занять у вас денег, но, как говорит ваш дядя, что-то произошло и она сказала, что не сможет обратиться к вам с этой просьбой. У вас нет никаких предположений о том, что могло произойти?
Эти слова вызвали в облике Дэвиса резкую перемену: его окутало облако отчужденности, в его глазах как будто опустился барьер из тонкой стали.
188 
