89 
Кэтрин нахмурилась.
— Это многое объясняет. Я действительно не верю, что Эдмунд мог пойти на такое. Он и Амелия — мои самые близкие друзья.
— Вероятно, ты права. Но мы не можем рисковать. Я найму человека, чтобы он присмотрел за твоим кузеном.
— Не стоит тебе в это вмешиваться. Я сама могу нанять сыщика.
— Кэтрин, это дело — не игрушки. На карту поставлена твоя жизнь.
— Я прекрасно об этом знаю. Можешь не сомневаться: я приму все необходимые меры.
«И я тоже», — подумал Доминик, а вслух произнес:
— Ну что же, если хочешь, можешь заниматься этим сама.
Если потребуется, он наймет целый полк; чем надежнее будет защищена его любимая, тем спокойнее будет ему самому. Ему чертовски не хотелось покидать Ривенрок, пока Кэтрин еще была в опасности, но у него не было иного выхода.
— Тебе лучше идти к себе. Запри двери и закрой на задвижки окна.
— Непременно.
Доминик сжал кулаки.
— Хотел бы я поймать тех ублюдков.
— И я, — сказала Кэтрин, повернулась, чтобы уйти, но, помедлив, спросила у Доминика: — Ты уверен, что с тобой все в порядке?
— Благодаря забывчивому садовнику и тебе, моя прелесть, — криво улыбнулся Доминик, — я жив и завтра буду совершенно здоров.
— До свидания, Доминик, — сказала Кэтрин.
— До свидания, любовь моя.
— Да, старина, может, ты и прав, — протянул Осгуд Хорнбакл.
Заложив руку за спину, он принялся ходить взад-вперед по комнате. Старики уединились в гостиной в восточном крыле Ривенрока.
— Но не исключено, что повеса просто увлекся твоей очаровательной племянницей и, воспользовавшись случаем, соблазнил ее. У него не слишком хорошая репутация, хотя до сих пор за ним не замечено было совращение девственниц.
— Говорю тебе, это он, — ответил Гил, — тот самый мужчина, с кем Кэтрин имела связь во Франции. Ты же знаешь, что о нем говорят, будто у него цыганская кровь. Сам никогда не верил этим сплетням, но теперь меня не переубедить.
Гил рассказал своему верному другу Осгуду кое-что о приключениях племянницы.
— Почему бы тебе не спросить ее обо всем прямо?
Гил вздохнул.
— Если бы она хотела рассказать мне правду, она бы сделала это уже давно. Негодяй слишком хорошо ее знает, он с самого начала сделал ставку на ее порядочность. Она не станет заставлять жениться на себе, если мужчина ее не любит.
— Но ты считаешь, что он любит ее.
— Любит, клянусь Богом. Никогда не видел, чтобы мужчина смотрел на женщину так, как смотрел на Кэтрин Грэвенвольд. Он потерял от нее голову. И честно тебе скажу, я прекрасно понимаю маркиза.
— Ну-ну, — хихикнул Осгуд. — Вспоминаю одного горячего юного герцога. Приударял он за дочкой одного барона и чуть было не помер на дуэли из-за нее.
Гил покраснел. Осгуд напомнил ему случай, произошедший с ним в молодости. Гил очень любил свою жену Барбару; дома называл ее Бобби и даже по прошествии десяти лет со дня ее смерти продолжал тосковать о ней.
— Да… Ну что же, если я прав, Грэвенвольд без памяти влюблен в мою племянницу. Просто он не хочет признаться себе в этом. Его ненависть к отцу и жажда мести зашли слишком далеко. Он разрушит свою жизнь, если будет упорствовать в своих заблуждениях.
— И все же мы не можем с абсолютной уверенностью считать, что маркиз — тот человек, который лишил ее невинности, — резонно заметил Хорнбакл.
— Да, без тщательного расследования не можем, да и у нас нет на это времени.
— Так что ты предлагаешь? — спросил Осгуд.
— Мы устроим им проверку. Каким бы ни было его происхождение, Грэвенвольд отличный малый. Если он и впрямь тот проклятый цыган, то мы заставим его жениться на Кэтрин.
— Десять к одному, Кэтрин эта затея не понравится.
— Кэтрин собирается замуж за Литчфилда. Ни за что не отдам ему мою девочку. Кэтрин нужен мужчина умный и сильный, мужчина, который мог бы держать ее в руках, кто способен обуздать ее норовистый характер и в то же время не сломать ее.
— Не могу утверждать на все сто, но Грэвенвольд тоже с характером. Боюсь, что, если его припрут к стене, он может обойтись с Кэтрин не слишком хорошо.
Герцог усмехнулся. Он-то получше других знал характер своей племянницы.
— Кэтрин сумеет за себя постоять.
Старики рассмеялись.
— Она молодец, Осгуд. Воля у нее есть и настойчивость тоже. И хитрости ей не занимать. Я хочу, чтобы она была счастлива, и, видит Бог, ради этого пойду на что угодно.
Хорнбакл сел в кресло.
— Ну давай, выкладывай, что ты задумал.
89 
