Особенно,... 
105 
— Ты хотя бы дыхни нервно — убью сразу!
Тот, похоже, поверил. Ну и правильно. А я обернулся к расстрелянному грузовику. Точно, весь выезд загораживает. И чего теперь с ним делать? Капот вроде и не прострелен, заглох он наверняка потому, что уперся в препятствие. Что из этого? Лезть внутрь, где все кровищей насквозь пропитано? И стать приманкой для каждой мерзкой твари в окрестностях? Да и просто противно. А с другой стороны, какие еще есть выходы? Я никаких не вижу, если честно.
Глянул на Федьку. У него, похоже, мысли точно такие же.
— Федь, давай за руль, тут я сам.
— Успею за руль, прикрою пока, — сказал он, настороженно поглядывая по сторонам.
Мне тоже как-то вспомнилась та тварь, что прыгала с крыши на крышу. Сколько до нее отсюда? И за сколько она успеет допрыгать?
Подбежал, расталкивая снег ногами, до водительской двери «штайра», открыл. Посыпался водопад стекла под ноги. Схватил убитого водителя за край воротника дубленки, не испачканный кровью, рванул на себя. Тот вывалился, но ноги остались в машине, за что-то зацепившись. Черта с два я так влезу, придется оттаскивать. Вцепился руками в воротник, дернул — нет, нога за что-то зацепилась. Пистолет мешает, но черта с два я его в кобуру спрячу — страшно.
— Ну чего ты там копаешься? — спросил Федька.
— Застрял, падла, — ответил я, бросив труп и снова с фонариком заглядывая в кабину.
Ну точно, сапог застрял между педалями. Пришлось нагнуться, кое-как выдернул. Оттащил труп к забору — за ним остался широкий кровавый след. Блин, да сюда от самого Красношахтинска сейчас тварей набежит, на весь свет пахнет, наверное.
Так, сиденье залито кровью полностью, и подушка, и спинка. Надо бы чего-нибудь бросить, или я сам как этот мертвец сейчас буду. Сразу Рома вспомнился. Разорванный тварью из-за одного единственного пятнышка крови на одежде. Как-то не вдохновляюще все получается.
Так, над кузовом «штайра» дуги, тент натягивать. А где сам тент? Подбежал к кузову, посветил — есть, вот же он, в рулон свернут. Схватил тяжелый, скользкий и холодный на морозе брезент, потащил из кузова. Перехватил поудобней, повернулся — и увидел, как а забор почти бесшумно запрыгнул мартыхай — небольшое, проворное и чертовски опасное порождение Тьмы, напоминающее словно вырезанный в нашей действительности контур обезьяны, заполненный абсолютной Тьмой.
— Мля, — сказал я, роняя свернутый брезент себе под ноги и перехватывая пистолет двумя руками.
Тварь напружинилась перед прыжком.
Трудно целиться в темноте в цель, состоящую из Тьмы.
Выстрелы захлопали один за другим, тварь дернулась от попадания тяжелой пули, но все же прыгнула, целясь в лицо. Я увернулся боксерским нырком, скакнул в сторону, снова вскидывая пистолет. Мартыхай ударился в борт кузова и отлетел в снег, оказавшись в свете луны на его фоне очень хорошей мишенью. Я выпустил в него четыре оставшихся патрона из магазина, перезарядил и втолкнул в кобуру, схватившись уже за автомат.
Загрохотал настин ППШ, к нему присоединился автомат Федьки. Я обежал «штайр» со стороны кузова и Федька рывком направил автомат на меня, заставив в испуге кинуться в снег. Федька выматерился, крутанулся на пятке, оглядывая заборы вокруг в поиске целей.
— Где они?
— Вон, гляди, у забора. — крикнул он и я увидел еще одну черную тушку, словно бы покрытую клубами непроницаемо черного дыма. — И отгони ты нахрен эту машину, что ты здесь крутишься? — заорал он.
Снова выстрелила Настя. Одна короткая очередь, вторая, с крыши соседнего домика, осевшего и покосившегося, что-то посыпалось. А все верно, если я эту машину сейчас не уберу, то нам кранты. Опель ее задом вытолкать не сможет, совсем развернет и та встанет враспор в этом узком проезде, тогда вообще хана.
Чувствуя, как волосы пытаются встать дыбом что под вязаной шапкой, а что и вовсе там, где их даже нет, я, водя стволом ППШ из стороны в сторону, пошел обратно, в страшный черный угол между разбитым грузовиком и высоким забором. Блин, ну почему этот «штайр» не японец праворульный, а? Как бы удобно сейчас было!
Вот брезент под ногами, вот труп мартыхая. Твою мать, опять автомат за спину надо… Ну что же это делается, а? Нет, с людьми воевать не так страшно, а вот эти твари, да еще и в темноте, и когда нет за спиной всей горсветосвкой группы с прожекторами и пулеметами… нет, это как-то вообще, страх просто иррациональный, такой, что до самых костей, до костного мозга промораживает.
105 
