Особенно,... 
171 
Одиннадцать человек вышли из комнаты и заняли места за барьером, который два месяца отделял их от остального, поддающегося обычной логике мира, и только стул Рыбкина во втором ряду, между приемщицей и медсестрой, отсюда, из зала, выглядел как дырка на месте вырванного зуба. Но присяжные в ту сторону не глядели, они смотрели на подсудимого, а он на них. Виктор Викторович сказал, утвердившись на своем возвышении под гербом:
— Ну, вы уже знаете, коллеги… Телефонограмма… В общем, спасибо всем.
— Спасибо, — сказал вдруг и подсудимый из аквариума, и никто не стал его прерывать, — Спасибо вам, ребята. Я думаю теперь, что если я жертва, то, по крайней мере, жертва ненапрасная. Спасибо, мы еще увидимся.
Мама его больше не плакала, с платочком в руке, и никто во всем зале даже не шевельнулся, пока судья не собрался с духом и не сказал:
— Ну вот и все. Оля, запишите в протокол: «Суд, совещаясь на месте, определил…»
Кузякин, не дожидаясь окончания последнего слова судьи, встал со своего места и, перешагивая через коленки «Гурченко», пошел в комнату. Остальные тоже стали вставать, чтобы идти к себе собирать вещи.
Пятница, 4 августа, 12.00
Вещей было совсем немного. Кроме шахматной доски Ивакина, они сюда ничего особенного с собой и не принесли. Ручку Рыбкина, пожалуй, можно было и не брать, пусть новым присяжным тоже будет чем открывать окно. Старшина снял с мебельной стенки бумажную иконку и протянул ее Петрищеву.
— Возьмите себе, — сказал Медведь, который еще мучился, но был уже, в общем, вменяем, — Возьмите себе, пожалуйста.
— Спасибо, — сказал Зябликов и бережно положил иконку в блокнот.
— А пряники? — сказала «Гурченко». — Они же засохнут. Жалко все-таки, а Рыбкина нет. Кому нужны пряники?
— Я возьму пряники, — сказала преподавательница сольфеджио, проверяя, нет ли дырки в полиэтиленовом пакете. — Ну все, пойдемте.
Подсудимого в аквариуме уже не было. Прокурорша, Лисичка и адвокатесса склонились у стола судьи, что-то деловито обсуждая, и только Елена Львовна Кац повернулась, чтобы посмотреть на последний парад победителей.
Пятница, 4 августа, 12.30
— Нет, так это нельзя оставлять! — «Гурченко» встала посреди двора суда, через который они проходили молчаливой и понурой процессией, — Кузякин, вы же Журналист! Вы должны написать обо всем этом в газету. Я подпишу!
— Что вы подпишете, Клава? — спросил Старшина.
— Я поеду к Рыбкину в больницу и посмотрю, чем он там заболел.
— Вы что, врач? — спросила Роза.
— Мне тоже в б-больницу!.. — спохватился Слесарь, — Ну все, до-до-до свидания…
Роза подумала, не пойти ли за ним и не дать ли ему все-таки хотя бы долларов двести, но в этом не было никакого смысла. У всех кто-нибудь умирает рано или поздно, что ж, она теперь так и будет всем по двести долларов раздавать?
— Все, Клава, гонг, — объяснил Шахматист. — Время матча истекло. А что, можно сказать, мы сыграли вничью. Пока, ребята…
Он повернулся и тоже пошел, унося свою шахматную доску под мышкой.
— А зарплата? — вспомнила Анна Петровна, — Зарплату мы должны получить?
— Я зайду к Оле и все уточню, — пообещал Зябликов, — Я всем позвоню потом…
Он повернулся и, прихрамывая, пошел обратно в суд. На самом деле он хотел еще раз поговорить с Еленой Львовной, и теперь уже ничто не мешало ему это сделать. Только надо было спокойно, а не так, чтобы всем кагалом.
Пятница, 4 августа, 16.00
Алла Суркова без труда узнала в справочной «скорой помощи», что Арнольда Михайловича Рыбкина накануне поздно вечером увезли в ту же больницу, где совсем недавно лежал судья, только на другой этаж, в кардиологию.
— Не больше десяти минут, — предупредила ее медсестра, подавая Алле чистый белый халат, который оказался ей чуть великоват, и бахилы. — Больному сейчас показаны положительные эмоции, но ему нельзя переутомляться.
Больница эта напоминала скорее санаторий, да и то в межсезонье, так было тихо. Алла прошла бесшумным коридором, устланным зеленой ковровой дорожкой, в смешных голубых бахилах до двери палаты, постучалась и вошла. Рыбкин лежал на кровати в спортивном костюме и смотрел телевизор.
— Ты? — спросил он скорее испуганно, чем обрадованно, торопливо спуская ноги на пол. — Ты пришла ко мне?
— Да, а что такого? — сказала Алла, оглядывая одноместную палату.
— А как же… Как тебя пропустили? — Еще позавчера он так мечтал перейти с ней на «ты» и даже представлял себе иногда, как это будет, но вышло не совсем так.
171 
