Особенно,... 
175 
— Жалко, — еще раз сказал он после паузы и дал отбой. Он был уже на светофоре.
Среда, 9 августа, 17.00
Клавдия Ивановна Швед долго не открывала Зябликову дверь, расспрашивала через дверь, для чего им фотографироваться. Старшина терпеливо объяснял:
— Мы должны выполнить свой гражданский долг, Клава. И потом, что вам стоит сфотографироваться, это никого ни к чему не обязывает.
— Но я сейчас не могу, может, через недельку…
— Клавдия Ивановна! Вы присяжная! Мы должны выполнить свой долг до конца!
Майор стоял прямо напротив двери и рубил ладонью воздух, как будто убеждая дверь. Наконец она открылась, и он сразу понял причину, по которой «Гурченко» настаивала на отсрочке: под глазом у нее был большой багровый синяк.
— Ну, видите, Старшина, — сказала «Гурченко» не обычным своим напористым тоном, а, наоборот, как бы оправдываясь. — Он совсем распоясался с тех пор, как меня лишили статуса федерального судьи, понимает, гад, что больше некому меня от него защитить.
— Ну-ка пусти-ка, Клава! — решительно сказал Майор. — Я научу его вежливо говорить с женой, даже если она и бывшая.
— Не надо, Игорь Петрович, он спит после вчерашнего, — сказала «Гурченко», — А ты только еще хуже сделаешь…
— Ну все равно, надо сфотографироваться, Клавдия Ивановна, — вернулся к своей мысли Зябликов, — Синяк они там подретушируют, там это запросто. Послезавтра, возле суда…
— А все придут? — спросила она, — И Роза придет? И Шахматист, и Слесарь тоже?
— Да ты за себя говори, Клава! — рассердился Майор.
— А за себя я скажу: нет, — сказала она, прикрывая синяк рукой, — У меня тоже есть право на частную жизнь. Когда мы были вместе, я знала, что могу надеяться на каждого из вас, а теперь у меня осталось только право на мою частную жизнь.
Но дверью она все же не хлопнула с треском, а прикрыла ее аккуратно.
Среда, 9 августа, 19.00
Клиника нервных болезней располагалась в центре города, но как остров, довольно густо заселенный аборигенами, до половины девятого вечера широко посещаемый согласно расписанию пришельцами с материка, но все же остров, огороженный забором, — жизнь тут текла не так, как снаружи, и в другом темпе. Вечерело, и на скамейки под деревьями обильно высыпали курить и играть в карты нервные больные, мало отличимые от других людей, разве что по выражению лиц, какое бывает у отдыхающих в санатории, когда путевка заканчивается уже через несколько дней, и вроде бы скука, но хочется урвать что-то еще недополученное. На некоторых из них, включая и женщин, были пилотки из газеты, какие, если верить картинкам, носили маляры в те времена, когда ни Журналиста, ни тем более Хинди еще и на свете не было. «Прикольно», — вспомнил ее любимое словечко Журналист, мода, что ли, у них такая здесь, на острове? Не так уж легко, наверное, было с ними Хинди, как беспечно она об этом рассказывала.
Сверяясь по бумажке, он остановился перед большим корпусом и поднял глаза, прикидывая, какое из окон на пятом этаже относится к процедурному кабинету.
Внутри Хинди массировала в это время спину Актрисы — ни капли лишнего жира, гладкие мускулы, и ни одной веснушки нигде.
— Алла это сказала только мне, когда я ей массаж делала, а я уж вам, только вы дальше не рассказывайте никому, — говорила Хинди, меся спину Актрисы под лопаткой кулачком, — У него на подоконнике лежал «Никон», он с таким объективом штуки три баксов стоит, а нас на даче он снимал «Зенитом», понимаете, в чем штука?
— Какая, в сущности, разница, — сказала Актриса под кушетку, — Ну не он, так кто-то еще. Просто это не могло получиться, такое зло только в кино можно победить.
— А ведь казалось, еще чуть-чуть только осталось, — сказала Хинди и похлопала ей мягкими ладошками по спине, — Ну все, можете одеваться.
— Нет, не Шекспир. Скорее Гоголь, ну да, это же Россия, тут все комедия, хотя и с примесью драмы, — сказала Актриса, продевая руки в бретельки бюстгальтера, и Хинди отметила, что грудь у нее тоже еще довольно молодая, — В общем, все так же пошло, как в кино. Вы все-таки не ходите в кино, детка.
— Нет, уже не пойду, — сказала Хинди, убирая в тумбочку баночки с мазями, — Я передумала; еще отработаю год и в медицинский пойду уже со стажем.
— Вот это правильно! Вот это по-честному! — сказала Актриса, — Вы деньги сейчас с меня возьмите. Сколько это стоит?
В это время в дверь постучали, и Хинди, взглянув на Актрису и убедившись, что та уже одета, крикнула, думая, что это, может быть, нервный больной: «Можно!» На пороге стоял Кузякин с букетом садовых ромашек, довольно скромным.
175 
