140 
Затем Гельмут с Мозером подъезжают к дому фон Тифенбаха — охи-ахи, полиция... И так далее. Явная экономия сил и средств. Сведение риска до минимума. Во всем виноват этот несчастный взбалмошный старик фон Тифенбах со своими идиотскими ракетами!..
Но для того чтобы двадцать четвертого декабря «noломка» хартманновского «мерседеса» выглядела естественно, Гельмут за пару дней до Рождества заедет в тифенбаховский дом, будто посоветоваться с Мозером, и во всеуслышание пожалуется на то, что его машина стала плохо заводиться. А в мастерских перед рождественскими каникулами страшная очередь, и они могут его записать только на конец будущей недели. Да еще и сдерут кучу денег!
Тогда звонок двадцать четвертого вечером с просьбой прислать к ним Мозера с машиной будет самым лучшим алиби, которое можно только представить...
— Я все поняла, кроме «алиби»... — сказала Дженни. — Ты не знаешь, что это такое?
Что такое «алиби» — я и понятия не имел, но сообразил, что настала пора действовать и мне. Другого такого случая не представится.
* * *
Рано утром в слезах и истерике позвонила Моника — ночью пропала Дженни! С вечера Гельмут ездил с ней прогуляться, они вернулись как ни в чем не бывало, а потом Дженни исчезла...
— Папочка!.. — плакала в телефон Моника. — Гельмут уехал по делам, я одна дома и могу тебе сказать, что жизнь с ним стала для меня невыносимой... А тут еще это трагическое исчезновение Дженни! Дженни, которая была единственной отдушиной в моей жизни...
— Успокойся, детка, — сказал ей Фридрих, и я увидел, как у него задрожал подбородок. — Твоя отдушина сидит напротив меня, и мы все втроем завтракаем — Дженни, Кыся и я.
Тут Моника совсем разрыдалась, но уже от счастья, и попросила Дженни к телефону. Фридрих положил трубку перед Дженни, и та, наклонив головку, выслушала за одну минуту столько ласковых слов, сколько я не слышал за шесть лет своей жизни!
* * *
Оставшиеся несколько дней до Рождества я был постоянно занят ожиданием приезда Гельмута с жалобами на свой «мерседес».
Только не нужно думать, что я просто так сидел и ждал, когда же приедет этот вонючий Гельмут!
Каждую ночь я спускался в гараж и проверял сохранность своей контрольной веревочки и однажды днем, возвращаясь из сада в дом через гараж, собственными глазами увидел, как Франц Мозер, порвав зацепленную мной веревочку, поднял крышку ящика с ракетами и проверил — на месте ли русская матрешка! А потом зарыл ее поглубже, на самое дно ящика, и забросал сверху пакетами с фейерверком...
Кроме всего прочего, в оранжерее, где стоял душный, тошнотворный запах цветов и влажной зелени, я случайно обнаружил под ящиком от рассады маленькую радиостанцию с магнитофоном и наушниками. Я такие штуки во всех полицейских фильмах видел еще в Петербурге. Причем все эти приборы были пропитаны запахами нового помощника герра Лемке и слегка отдавали запахами Рэкса и Клауса.
Из чего я логически заключил, что наемный дядечка для работы в оранжерее и парнике — полицейский, который время от времени общается и с Клаусом, и с Рэксом.
Это как раз было неплохо. В какой-то степени успокаивало и вселяло надежду. Лишь бы они не сорвали МНЕ МОЮ ОПЕРАЦИЮ!
В конце концов, я в германскую полицию не нанимался. Я — РУССКИЙ КОТ, волей случая посвященный в разные ихние немецкие и немецко-российские гнусности. И я имею право действовать по своему усмотрению — так, как считаю нужным и справедливым!
Поэтому в ночь с двадцать первого на двадцать второе декабря, когда Баська Ковальска перед отъездом на каникулы в свою любимую Польшу спала в постели Фридриха и они там за дверью дышали, как две Дженни, я спустился в гараж, волоча за собой заранее украденный у фрау Розенмайер полиэтиленовый пакет фирмы «Тенгельманн».
Я открыл крышку ящика, разгреб цветастые упаковки с ракетами и осторожно вытащил «Русский сувенир», наружу. С чудовищным трудом я перекатил эту ужасную матрешку из русского пакета в немецкий и спрятал его у самых ворот, за летними колесами от джипа «чероки».
В «Русский сувенир» с Адмиралтейством я умудрился запихать один лыжный ботинок Фридриха и снова аккуратненько опустил пакет на дно ящика. Если не брать его в руки, нипочем не поймешь, что там ботинок, а не бомба. По форме — просто загляденье! Ну и, конечно, забросал пакет ракетами с фейерверком. Теперь, если Мозеру и Гельмуту взбредет в голову проверить, на месте ли их рождественский подарок Фридриху и Монике фон Тифенбах, они будут полностью удовлетворены.
140 
