88 
– Ну а как быть с остальными? – поинтересовался Роман. – Не все, наверное, смогут в институт или в армию пойти. Кто-то ведь должен и у станка стоять, и улицы подметать, и канализацию чистить…
– Я же говорю, равенства не будет. Но по большому счёту, этим людям, что улицы метут и дерьмо разгребают, избирательное право не нужно. Они всё равно им не пользуются. Во время выборов посмотри: кто-то на дачу умотал – в грядке ковыряться, кто-то с утра за пивом сбегал и до вечера похмеляется, кто-то вообще забил болт, будто его это не касается – зачем им голоса? Зачем нам их голоса? На самом-то деле им не избирательное право нужно, а чтобы зарплату вовремя платили, да в магазинах жратвы и шмотья было вволю по доступным ценам.
– Технократия какая-то получается, – подытожил Роман.
– Ничего подобного! – немедленно встрял Кадман. – Технократия – это власть специалистов, а то, что нам нарисовал товарищ капитан, – это кастовая система. В этом его «будущем» человек, однажды оступившись или не добрав баллов на аттестации, попадает в парии и уже никакими силами из клоаки не выберется. Система эта на самом деле душит любую инициативу, любое новшество. Возьмём, к примеру, Королёва. Сергея Павловича. Знаете ли вы, сколько у него ракет на стартовом столе взорвалось, прежде чем первый спутник в космос отправился? А по предлагаемой нам системе его после первого взрыва в дворники услали бы, и не было бы никакого спутника!
– Вот за что я вас, демократов, особенно ненавижу, – Золотарёв снова начал злиться, – так это за то, что вы слова сказать не можете, не передёрнув. Лживость ваша и критиканство – вот уже где! – он чиркнул себя большим пальцем по горлу.
– Задело? – Кадман выглядел удовлетворённым. – Правильно, должно задевать…
– Ты просто подумать не хочешь! – огрызнулся Золотарёв. – Зашорен, блин, как коммуняка! Королёв бы при такой системе в «шарашке» не сидел, а был бы он лауреатом и депутатом. Потому что любой грамотный и опытный специалист знает: без сбоев не бывает эксперимента, а особенно – в передовых областях.
– А зависть? – вопросил Антон. – А амбиции? Вы что же, думаете, ваша система их отменит?
– Хватит! – остановил разгорающуюся перепалку Громов. – Вы хотели услышать историю? Хорошо, я расскажу вам историю.
– Говорите помедленнее, пожалуйста, – Кадман ухватился за блокнот. – Я записываю!..
АЭРОНЕФ «25 лет Вашингтонской Коммуны»
История, рассказанная подполковником Константином Громовым в офицерской столовой авианесущего крейсера «Варяг» (Запись и литературная обработка – Антона Кадмана)
…Это случилось одним ненастным осенним днём на побережье Финского залива. Пограничный наряд, патрулировавший берег в непосредственной близости от Ленинградской атомной электростанции, наткнулся на пустом пляже на сильно избитого мужчину в разорванном пилотском комбинезоне, пребывающего в бессознательном состоянии. Неизвестный пришёл в себя только через час – когда был доставлен в расположение местного военного госпиталя и передан медикам.
Очнувшись, он повёл себя более чем странно: попытался вырваться из палаты, крича, что он является «подданным суверенного гражданина Туполева» и требует немедленного освобождения из-под стражи. Он остановился только после того, как дежурная медсестра вызвала подкрепление в виде двух рядовых срочной службы из наряда по госпиталю. При их появлении неизвестный сразу же успокоился и, сказав: «Ну слава Богу, я, кажется, дома», вернулся на койку.
Ещё через час в госпиталь прибыл следователь военной прокуратуры, который и допросил неизвестного. Оказалось, что пограничникам повезло найти человека, которого вот уже третьи сутки безуспешно разыскивали все спасательные службы Ленинградского военного округа. Был это лётчик первого класса, майор Андрей Тимофеев, вылетевший на перехват непознанного летающего объекта и исчезнувший вместе с истребителем. Следователь краем уха слышал об этом инциденте и проявил большой интерес к его подробностям. Тимофеев рассказал ему всё, без утайки, и в течение последующего месяца повторил свою историю неоднократно самым разным чинам и представителям всевозможных ведомств и служб. Самое интересное заключается в том, что все, выслушавшие его рассказ, приходили к тому же самому выводу, который с первого раза сделал следователь. Не стала исключением и специальная комиссия от Военно-медицинской академии, вердикт которой звучал примерно так: майор Андрей Тимофеев перенёс тяжелейшее психическое расстройство в результате авиакатастрофы и длительного пребывания в холодной воде.
88 
