29 
– Но что толку. Я проиграла битву еще до первого выстрела.
– Да. Джек говорил мне, что ваш муж и его сестра владели всей собственностью совместно. Это значит…
– Я знаю, что это значит, – нетерпеливо перебила его Стефани. – Но я также знаю, что Эйвери обещал мне…
– … деньги, – сказал Дэвид.
– Деньги, на которые я имею право. – Ее лицо порозовело, но голову она держала высоко. – Сказав, что я проиграла битву еще до того, как был сделан первый выстрел, я имела в виду, что вы должны знать: в этом округе не найдется ни одного человека, который бы хотел, чтобы мне достался хоть один цент из состояния моего покойного мужа.
– То, что хотят люди, имеет мало общего с тем, что предписывает закон.
Стефани засмеялась.
– Мистер Чэмберс, оглянитесь вокруг. Вы находитесь в доме Эйвери Уиллингхэма, в городе, который назван в честь его прапрапрадеда. Может быть, я даже пропустила одно или даже два «пра». Мой муж владел этим городом и его жителями. Его здесь все обожали и почитали…
– Все, – сказал Дэвид, смотря ей в лицо, – кроме вас.
Стефани не отвела взгляда.
– Вы прибыли сюда, чтобы осудить меня, сэр, или дать совет? Если осудить, то мне осуждения уже хватило на всю жизнь, и вам остается выйти сразу вон в ту дверь. Если хотите дать совет, тогда я рекомендовала бы вам познакомиться с этими бумагами и потом сказать мне, что вы думаете.
Дэвид улыбнулся.
– Я заметил, что вы не сторонница учтивости, присущей женщинам Юга, миссис Уиллингхэм.
– Учтивость – это притворство, – холодно ответила Стефани, скрестив на груди руки. – И у меня нет ни времени, ни терпения на учтивость.
– При том, – так же холодно сказал он, – что на карту поставлено состояние вашего мужа.
Она только моргнула.
Потрясающе, подумал он. Эта женщина лишь на вид такая хрупкая. Под нежной оболочкой скрывается сила, достойная восхищения, пусть даже ею движет алчность.
По логике вещей ему бы следовало бросить эти бумаги на стол, но он проделал такой долгий путь, что не имело смысла теперь уходить. Поэтому он подошел к диванчику, который был, по ее словам, удобным, расстегнул пиджак и осторожно опустил свое почти двухметровое тело на бутылочно-зеленый бархат.
– Приготовьте мне кофейник крепкого кофе и дайте час времени, – сказал он, – а потом поговорим.
Стефани вздохнула с облегчением. На какое-то короткое время ей показалось, что он сунет бумаги ей в руки и уйдет. А она не хотела этого, несмотря на свои угрозы.
Она следила за тем, как он читает первую страницу. Через минуту он нахмурился, привстал, снял пиджак и откинул его в сторону. Потом снова сел и закатал рукава бумажного свитера. И все это, не отрывая взгляда от страницы.
Он совершенно забыл о ее присутствии. Так было и с Эйвери… Нет. Не так. Ее муж намеренно игнорировал ее.
Ее взгляд упал на его руки. Сильные руки настоящего мужчины, мускулистые и покрытые темными волосами. Втиснутый в нелепый диванчик, он должен был бы смотреться как слон в посудной лавке, но это было не так. Он выглядел… большим и массивным и занимал господствующее положение в комнате.
– Я дождусь кофе или нет?
Она вздрогнула от его бесцеремонного тона. Он поднял глаза, а потом улыбнулся улыбкой, которую можно было бы счесть покровительственной.
– Или навыком варить кофе вы не овладели?
– Вы были бы потрясены тем, сколькими навыками я овладела, – сказала Стефани с холодным презрением.
«Нет, – подумал Дэвид, когда она вышла из комнаты, – нет, он не будет…» – тут он сделал глубокий вдох и заставил свои мысли переключиться с опасной темы на тему закона.
Эта тема всегда имеет смысл.
Он смутно ощутил, что Стефани поставила возле него на стол серебряный поднос. Протянул руку, нащупал чашку и отпил глоток. Кофе оказался черный, горячий, крепкий и на удивление вкусный. Он поблагодарил коротким кивком.
В следующий раз он вернулся к действительности, когда и чашка, и кофейник оказались пусты. Стефани сидела напротив, закинув ногу на ногу и сложив руки на коленях.
– Приготовить еще? – спросила она.
Дэвид покачал головой.
– Нет, достаточно. Я закончил читать. – Он поднялся и подошел к бюро.
– И?.. – спросила Стефани. – Что вы думаете?
Он обернулся и посмотрел на нее. Она явно была охвачена мрачными предчувствиями, и в этом вряд ли можно было ее винить. Она вложила полдюжины лет, а может быть, и больше, в дело под названием Эйвери Уиллингхэм, а сейчас над ней нависла угроза, что ей не заплатят.
29 
