Особенно,... 
94 
— Что он ответил?
Зубов замялся.
— Говорите! Я жду!
— Он не намерен продолжать отношения.
— Вы уверены?
— Он даже запретил мне говорить о вас!
— Но почему? — Александра заломила руки. — Что я сделала?
— Назвали его плебеем. Дали понять, что он не достоин вас.
Лицо ее перекосилось. Зубов отвернулся к окну, но, к его удивлению, рыданий не последовало. Даже всхлипываний. Когда он вновь глянул на Александру, лицо ее было прежним. Ну, почти…
— Спасибо, Яков Сильвестрович! — сказала она. — Вы взяли на себя труд… Вы были не обязаны…
— Александра Андреевна! — перебил Зубов. — Не надо меня благодарить! Я сделал это из личных побуждений! Если хотите знать, я здесь не затем, чтоб сообщить печальную весть.
— Зачем же еще? — удивилась она.
— Предложить вам руку и сердце!
Она замерла, изумленная.
— Я люблю вас! — продолжил Зубов. — Давно и безнадежно. Я не мог сказать вам этого ранее: вы были невестой Горчакова. Я собирался объясниться после разрыва помолвки, но меня опередили. Я понимаю: сейчас не время для подобных признаний, но я боюсь снова опоздать. Илья — мой друг, я не стал бы отбивать у него невесту, но между вами все кончено, и я решился. Я понимаю: это неожиданно для вас, потому не тороплю с ответом. Подумайте! Я не богач, но состоянием располагаю. У меня солидное положение, и я сделаю все, чтоб вы ни в чем не нуждались. Я окружу вас заботой и лаской…
— Яков Сильвестрович! — воскликнула Александра. — Как вы можете! Ведь вы знаете, что я с Ильей!..
— Для меня это не имеет значения! Я никогда не попрекну вас прошлым! Если вы ждете ребенка…
— Я никого не жду!
— Если б вдруг ждали, я бы принял его, как своего! Это был бы мой сын или дочь! Поверьте!..
— Замолчите!
Зубов поперхнулся. Глаза ее горели гневом.
— Знаете, кто вы? Гиена! Это животное нападает на других, когда те ранены или больны. Так и вы! Вы не в состоянии соперничать ни с Горчаковым, ни с Князевым, но теперь, когда они оставили меня и я ослабла от горя, решили воспользоваться моментом. Вместо того чтоб поддержать меня, захотели обладать. Это непорядочно! Это низко! Я была лучшего мнения о вас. Подите прочь!
Зубов не помнил, как оказался на улице. Очнувшись, увидел, что стоит у дома, сжимая фуражку в руках. Нахлобучив ее на голову, Зубов вскочил в экипаж.
— В управление! — велел кучеру.
«Прав Илья! — думал он дорогой. — Она невозможна! И на что я, старый дурак, польстился? Как последний лох, по словам Ильи! Это надо же: гиена! Ведь от чистого сердца сказал! На беременной бы женился! Не попрекнул бы никогда! Нет, выгнала! И они обижаются, что мы женимся на вейках! С Гордея пример надо брать! Найти себе веечку, кроткую, милую, любящую, и забыть об этих привилегиях. Илья верно говорит: указ о чистоте крови отменят, ИСА закроют, пусть тогда ищет пропитание! Не хотела за полковника, пойдешь за сапожника. Будешь щи ему варить, а он тебя — шпандырем!»
Представив эту картину, Зубов зажмурился от удовольствия. Он сознавал, что грезит чушью: ничего подобного с Александрой, конечно же, не случится. Однако обида душила, и Зубов дал себе волю. Только у подъезда управления он пришел в себя. Подскочивший жандарм отворил дверь экипажа, Зубов вышел и степенно стал подниматься по лестнице.
«Запросить агентурные сообщения о планах очхи, — намечал он мысленно список дел, — выстроить их в порядке важности, а после составить записку. В Генштабе жандармов не жалуют, но такие бумаги под сукно не кладут. Записку предварительно показать Илье — наверняка еще чего вспомнит. Как он прав в отношении Добужинской!» — вдруг выскочила мысль, но Зубов ее немедленно отогнал. Мешала.
17
Памятник Нечаянному Спасителю был хорош. Я опасался, что он окажется похож на монумент Ивану Сусанину в Костроме: некто в долгополой одежде указывает рукой в землю. Местный скульптор оказался талантливее. Спаситель стоял на низком камне и, обернувшись, жестом звал людей следовать за ним. Лицо его было сосредоточенным и взволнованным.
— …Работа известного скульптора Юрия Иванова, — донесся голос экскурсовода. — Как известно, средства на памятник собирали по подписке, всем миром, как на знаменитый памятник Пушкину в старосветской Москве. Был объявлен конкурс, и по итогам всенародного обсуждения выбрали модель Иванова, которую и отлили в бронзе.
94 
