Особенно,... 
114 
Когда Вулф открыл кухонную дверь, Виллоу лишь бросила взгляд на его почерневшее лицо — и про себя произнесла молитву. Вулф прошел мимо нее так, как будто здесь были только он и Джессика.
— В чем дело? Она поранилась? — с тревогой спросила Виллоу.
— Просто очень устала.
Открыв ногой дверь в спальню, Вулф увидел, что еда, бренди и тазы с теплой водой были принесены туда. В камине плясали языки огня.
— Ты можешь стоять? — спросил он негромко.
Вулф поставил ее у камина, который он построил для Калеба, и стал заботливо раздевать. Джессика никак не реагировала на это. Она просто послушно стояла, что заставляло Вулфа бдительно следить за ней. Вскоре на ней не осталось ничего, кроме полупрозрачных панталон и лифчика. Они выглядели удивительно чистыми, воздушными и женственными по сравнению с верхней одеждой. Он снял с нее эти два предмета с такой осторожностью, словно они были сделаны из лунного света.
По телу Джессики пробежала дрожь, когда панталоны и лифчик упали на пол перед камином и она осталась обнаженной перед мужчиной, которого она любила, мужчиной, который ранил ее так, как никто другой на свете.
Вулф сдернул меховое покрывало с кровати и набросил на Джессику.
— Так потеплей? — спросил он.
Не глядя на него, она кивнула.
— Ты не голодна?
Она покачала головой.
— Когда ты ела в последний раз?
— Я не помню.
В ее голосе не было ни музыки, ни веселости, ни горечи, ни тепла, которое присутствовало в ей с тех пор, как началась их интимная жизнь, блаженная и мучительная одновременно, потому что они не могли отдаться друг другу до конца.
Барьером между ними была ее девственность — пропасть, которую нельзя было пересекать.
Английская аристократка — и индеец-полукровка.
— Джесси… — прошептал Вулф.
Но что, кроме этого, он мог сказать? Все было уже сказано. Оставалось лишь вернуть ее той стране и той жизни, которых он не мог принять.
В тишине Вулф отыскал щетку для волос и вернулся к камину, возле которого стояла Джессика. Он стал молча расчесывать ее спутанные волосы.
— Я теперь не такая никчемная и могу причесаться сама.
Вулф только вздохнул, услышав безжизненный голос Джессики. Таким же было и ее тело. Сейчас она подавлена и смята, словно трава после бури. Но, как трава, она воспрянет вместе с солнцем. Он был уверен в этом. Ей нужно было лишь отдохнуть и вернуться, наконец, в свою Англию.
— Мне нравится расчесывать твои волосы, — сказал Вулф. — Они и прохладные, и огненные, и пахнут розами. Этот шелк, этот запах мне никогда не забыть.
Джессика ничего не ответила, потому что ее душили слезы. Вулф стоял рядом, однако он удалялся от нее с каждым мгновением, и каждое движение щеткой говорило ей «прощай».
Закрыв глаза, Джессика стояла со смирением проклятой, в то время как человек, которого она любила, мучил и терзал ее. Если бы она могла умереть!.. Ей оставалось терпеть муки и сладость его прикосновений и молиться, чтобы никогда не пришло завтра, которое отделит ее от единственного любимого человека.
Когда волосы Джессики превратились в блестящее, чуть кудрявое облако, Вулф нехотя отложил щетку. От его движений воздух заколыхался и потревожил волосы, вплетя блики каминного огня в шелковистые пряди.
В памяти Вулфа навсегда запечатлеется эта картина — обнаженная Джессика перед камином. Ему хотелось видеть изумруды ее глаз, но они были скрыты за полуопущенными веками и густыми ресницами, словно устали смотреть на человека, который провел ее через круги ада.
Вулф принес тазы с горячей водой к камину. Он смочил и выжал небольшую тряпочку в одном из них, слегка намылил ее и стал протирать лицо Джессики. Постепенно комнату наполнил аромат летнего розария.
— Я не такая никчемная, чтобы не могла умыться самостоятельно, — сказала она тихо, глядя в камин, а не на мужчину, который мягко, но непреклонно разрывал ее сердце.
— Я знаю. Ты устала. Позволь мне позаботиться о тебе, что мне следовало бы делать с самого начала.
Веки Джессики вздрогнули, когда тряпка коснулась ее щеки.
— Больно?
Она устало покачала головой.
— Ты уверена? Эти ссадины могут быть болезненными.
Откуда они у тебя?
— Я не помню, — ответила она бесцветным голосом.
Пальцы Вулфа с величайшей нежностью пошли по ее телу. Дыхание Джессики стало неровным. Когда он спустил покрывало до талии, она тихонько вскрикнула.
114 
