Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой
37 
— Сидишь в темноте?
Голос Адама и загоревшийся свет мгновенно вернули Дженис к действительности. Взяв по инерции чашку чаю, она обнаружила, что тот давно успел остыть. Сколько же времени она просидела, вспоминая и размышляя? В любом случае, Адам пришел сегодня чересчур рано и она не успела приготовиться к встрече с ним.
— Так, сижу, думаю, — неуверенно пожала она плечами.
— Судя по твоему лицу — о чем-то не особо приятном, — сухо произнес Адам и присел около камина. — Надо же — камин почти потух. Только пришел, а миссис Франклин говорит: какая-то странная нынче молодая хозяйка. Сидит в темноте, свет не включает, к чаю не притронулась, и камин, наверное, уже прогорел.
— Имею я право иногда побыть наедине с самой собой? — возвысила голос Дженис. — А потом, мне не нравится, что прислуга шпионит за мной и докладывает об этом хозяину!
Адам выпрямился в полный рост и, прищурившись, посмотрел на нее.
— Шпионит? И докладывает мне? — переспросил он с угрозой в голосе. — Ты ничего не преувеличиваешь, дорогая? В конце концов…
— Извини, — торопливо сказала Дженис. — Я вовсе не имела в виду то, что ты услышал. Просто я никак не привыкну к новой обстановке, к шоферу, прислуге…
Да и к Адаму-мужу тоже. В строгом сером костюме, белой рубашке с шелковым галстуком, которые он надевал перед тем, как выехать в Лондон, он превращался в главу фирмы «Лоусон энтерпрайзис», преуспевающего и беспощадного бизнесмена, к которому Дженис не могла испытывать никаких иных чувств, кроме легкого трепета.
Собственно, таким же он был и в день их свадьбы — подтянутый, сдержанный, холодный незнакомец, совершенно не похожий на прежнего Адама, в которого она без памяти влюбилась еще совсем девчонкой. Адам Лоусон-супруг, Адам Лоусон-бизнесмен оказался совершенно иным человеком, и Дженис заходила в тупик, когда пыталась определить свое отношение к нему.
— И потом, ты пришел так внезапно! Я предполагала, что ты вернешься поздно вечером…
— Ты, кажется, не на шутку огорчена? — спросил он отрывисто и взял в руки кочергу, стоявшую у каминной решетки. — А казалось бы, молодая жена должна быть на седьмом небе от счастья, что ее муж бросил все дела, чтобы пораньше оказаться рядом с нею!
Если бы так! — с горечью подумала Дженис.
— Раз уж на то пошло, — не удержалась она, — то большинство молодых женщин выходят замуж по любви, и им не приходится на протяжении первых недель брака сутки напролет ждать, пока их супруг вспомнит о них и вернется из Лондона.
— Если речь идет о медовом месяце, то ты сама от него отказалась, — напомнил Адам, яростно вороша угли в камине.
— Да, отказалась! — Дженис замолкла. Адам действительно предлагал ей сразу после свадьбы отправиться в путешествие хоть на край света и даже интересовался, нет ли у нее каких-либо предпочтений. — Отказалась, потому что не хотела чувствовать себя лицемеркой!
— Лицемеркой? — недобро прищурившись, переспросил Адам.
— А кем бы еще я себя чувствовала, разыгрывая из себя счастливую новобрачную?
Дженис с унынием констатировала, что их разговор все более приобретает характер скандального выяснения отношений, ставшего обычным в их короткой — без году неделя — семейной жизни. Казалось, с того самого момента, как она согласилась выйти за Адама замуж, тот стал совершенно другим человеком, мужчиной, которого она не знала и не понимала. Он стал совершенно далеким и недоступным, с головой ушел в работу, целыми днями отсутствовал, а когда появлялся в доме, то почти не общался с ней.
Даже та опаляющая страсть, которая вспыхивала между ними в две памятные, но уже прошедшие ночи, казалось, перегорела, обратившись холодным пеплом. Со дня свадьбы Дженис спала в отдельной спальне, и ни разу за все эти недели Адам и виду не подал, что желает разделить с ней постель.
— В конце концов, — выпалила она, — медовый месяц — мало подходящая вещь для почти что фиктивного брака. И без того везде и всюду ложь и ничего, кроме лжи!
— Ничего, кроме лжи?!
Дженис поняла, что, искушаемая бесом противоречия, невзначай перешла границу дозволенного. Адам с грохотом отшвырнул кочергу и, в мгновение ока оказавшись возле ее кресла, одним рывком выдернул Дженис из него.
— Как ты сказала? Ложь?
— Адам!..
— Значит, все ложь и брак наш — фиктивный? О да, милая моя Джен, возможно, оно и так, но вовсе не в том смысле, который ты подразумеваешь!
37 
