64 
— Этих ребяток я совсем не знаю, — сказала она. — Ваши, конечно?
Жанна кивнула, начиная терять терпение.
— Один из сыновей Франсуа и сын моей дочери.
— А где же ваша дочь?
— Об на небесах, — ответила Жанна.
Разговор принимал не тот оборот, ведь эта Мари, как выяснилось из рассказов венгров, была отъявленной сплетницей. Счастье еще, что Жоашена не оказалось дома: вероятно, он отправился в лес.
— Что же с ней случилось? Она была такая милочка!
— Воспаление легких.
— Да уж, Пифальц — местечко холодное.
Пифальц. Откуда эта болтливая сорока знает, что Об жила в Пфальце?
— А муженек ваш? Не приехал с вами?
— Он тоже на небесах.
— Ой, горе-то какое! — воскликнула старуха. — Жизнь из нас все жилы тянет! Мерзавка распутная!
И смерть, значит, тоже. По обычаю Жанне следовало предложить стакан вина бывшей служанке; впрочем, та уже поглядывала на кухонное окно.
— Стало быть, вы теперь вдова? Женщина в окне — это не управительница ваша?
— Да. Фредерика! — раздраженно позвала Жанна. — Дайте стакан вина Красотке Мари.
— А как зовут высокого молодого человека?
— Франц Эккарт.
— Франзекарт? А малыша?
— Жозеф.
— Как и дедушку. До чего ж они похожи, ваши ребятки.
Это меткое наблюдение говорило о многом. А несносная бабенка продолжала осматриваться: судя по всему, она прекрасно знала, что в доме л'Эстуалей живет еще один человек. Фредерика вынесла Красотке Мари стакан вина. Та смерила ее взглядом.
— Вам нужна помощница на кухню, — заявила она. — Говорят, вы подыскиваете слуг. Мне здешние порядки известны. И я еще бодрая.
В болтовне — да, сказала себе Жанна.
— Я подумаю, — произнесла она вслух.
Итак, старая болтунья все пронюхала. Должно быть, работала на полицейских осведомителей. И на других людей тоже.
— Спросите у булочника, где дом Красотки Мари. Меня тут все знают. Я готова взяться за дело прямо сейчас.
— Спасибо, Мари, — сказала Жанна.
Она проводила ее до садовой калитки. Та в последний раз огляделась и наконец, ушла.
— Не нравится мне эта женщина, хозяйка, — сказала Фредерика. — Она колдунья. И сплетница.
Жанна кивнула.
Она рассказала Францу Эккарту об этом разговоре, и за ужином они вдвоем насели на Жоашена, умоляя его соблюдать осторожность. Больше чем когда-либо нужно было затаиться: не совершать никаких поступков, которые могли привлечь к нему внимание и возродить слухи о его колдовской силе.
После отъезда, а затем и смерти короля Рене Анжер лишился источника самых интригующих и лакомых сплетен. Жанна некогда была принята при дворе этого короля и пользовалась всеобщим уважением, поэтому ее возвращение в город не могло не вызвать интереса.
Естественно, первыми продемонстрировали это священнослужители. Дом л'Эстуалей поочередно посетили отец Лебайи, состоявший при соборе Сен-Морис, и аббат Кусе, настоятель обители Сент-Обен. Оба рассчитывали на пожертвования баронессы де л'Эстуаль, которая, разумеется, не преминет поддержать их добрые дела. Эти люди были хорошо осведомлены: они знали, что Жозеф де л'Эстуаль — банкир, а Франсуа — владелец печатни «Труа-Кле» в Страсбурге. Баронесса обладала значительным состоянием, но не стремилась проникнуть в среду знати, стало быть, долгов не нажила. Сверх того, они в мельчайших подробностях выяснили все родственные связи нынешних обитателей дома. Но только аббат Кусе упомянул Жоашена в разговоре с Жанной.
— Бедный человек, которого я приняла из сострадания и для помощи по дому. Он уже и крышу починил.
Последнее было истинной правдой. Поверил аббат или нет, но удалился он с кошелем, вполне оправдавшим его ожидания.
Однако дом продолжал интересовать многих. Некоторые из них — всегда одни и те же — бродили по улице и пытались заглянуть через изгородь в сад, где чаще всего проводили время Жанна, Франц Эккарт и Жозеф.
Это начинало утомлять, и Жанна обнаружила, что Анжер вовсе не та мирная гавань, которую она надеялась обрести, покидая Страсбург. Причину такого назойливого внимания она угадывала даже слишком хорошо: Жоашен. Сбывались и ее опасения: история с венграми, похоже, не завершилась — презрение Франца Эккарта к предложенной ему короне не убедило венгров и еще кое-кого отказаться от своих планов.
— Замыслы Максимилиана Габсбургского в связи с Венгрией тревожат французского короля, — объяснил Франц Эккарт за ужином. — Людовик Двенадцатый хотел бы посадить на венгерский трон человека, который стал бы его союзником, поскольку именно ему был бы обязан престолом.
64 
