48 
Эффингем ухватился за нижнюю перекладину, и в этот момент какой-то человек, осторожно отодвинув Диллиан, поддержал лестницу, чтобы она не выпала из ее ослабевших рук. Ей показалось, что Гэвин проворчал что-то вроде того, что «и сам бы мог вылезти наружу». Ее дыхание восстановилось, только когда она увидела, как среди обгорелой соломы появились черные волосы и покрытое сажей лицо маркиза.
Он сразу заметил ее и, борясь с кашлем, сердито произнес:
– Вам нечего здесь делать! Ступайте туда, где ваше место.
– Разумеется, ваше величество. – Несмотря на радость и облегчение, Диллиан все же постаралась вложить в свой ответ побольше сарказма. – Я спущусь вниз, и со всеми жителями буду ждать, пока вы самостоятельно вылетите через дыру в крыше. – Кто-то подставил другую лестницу, Диллиан спустилась вниз и смешалась с толпой.
Оставшийся на крыше мужчина взглянул на злое, изуродованное шрамами лицо его светлости и отступил назад.
– Думаю, я тоже слезу, ваша светлость. – Подойдя к краю крыши, он осмелел и добавил: – Если это была ваша дама, милорд, то вы очень смелый человек. Ее острым языком можно освежевать кролика.
К изумлению всех стоявших внизу, черное страшилище на крыше разразилось громким безудержным хохотом.
– Зачем вам понадобилось рассказывать им, что я герой войны и залечиваю свои раны? – проворчал Гэвин, когда они подъезжали к конюшне.
– Конечно, мне следовало подтвердить их страхи, что вы вампир, бродите по ночам и пьете их кровь.
Она спешилась без его помощи. Гэвин сердито взглянул на нее и увидел, как мокрая рубашка облепила ее соблазнительное тело. Черт бы побрал этот инстинкт продолжения рода! Вечно он пробуждается в самый неподходящий момент.
– Никогда не слышал такой чепухи. Где они наслушались этих сказок? – Гэвин старался, продолжая разговор, не смотреть на нее.
– А что еще они могут думать? – с негодованием спросила Диллиан. – Вы прячетесь здесь уже несколько месяцев! Никто, кроме слуг, вас не видит, да и с ними вы почти не разговариваете. Живете в развалинах, где, как все думают, водятся привидения. Не показываетесь в обществе. Это самый лучший способ вызвать подозрения.
– Пока меня оставляют в покое, мне безразлично, что они думают, – резко ответил он. События этого вечера взволновали его сильнее, чем ему бы хотелось, но он не желал, чтобы она это заметила. В его голове звучали истерические вопли матери, хныканье испуганных детей и страшный крик мисс Уитнелл, и он не мог их забыть. Его потрясло, что она так беспокоилась о нем. Уже давно никто, кроме Майкла, о нем не беспокоился.
– Вот и превосходно! Продолжайте прятаться в этих чудовищных развалинах, и пусть они считают вас вампиром. Когда-нибудь ночью они явятся сюда с факелами и всадят вам в сердце серебряную пулю или придумают что-нибудь еще в том же духе.
– Оставьте лошадь. Мак займется ею.
Диллиан послушно направилась к дому, покачивая бедрами, и следовавший за ней Гэвин не мог оторвать от них глаз.
– У вас нет причины беспокоиться о моей судьбе, мисс Уитнелл, – проговорил он, догоняя ее. Это безумие должно прекратиться раз и навсегда. – Вас и леди Бланш здесь не будет, если подобное вдруг случится.
Он помог ей открыть дверь в темный холл, но она, не поблагодарив, с гневом посмотрела на него.
– Полагаю, вы к тому времени постараетесь выбросить нас на улицу. Вам безразлично, что нас сожгут в наших постелях.
– Не более чем вам, если жители этой проклятой деревни придут ко мне с пылающими факелами. У вас свои проблемы. У меня свои.
– Вы ужасно неприятный человек! Мы не можем уехать, пока Бланш в опасности. Я категорически отказываюсь уезжать. Я буду скоблить вашу кухню, чинить шторы, умиротворять жителей деревни, делать все, что вам угодно, только ради того, чтобы остаться здесь. Выбирайте, но даже и не думайте нас выгонять.
Гэвина позабавило, что она кричала на него, вместо того чтобы просить. Разговор становился интересным. Он с удовольствием объяснил бы ей, чем она может отплатить ему за гостеприимство. Но он не успел высказать свои безнравственные пожелания, так как из-под лестницы вышла темная фигура.
– На вашем месте я бы поостерегся, милорд, – произнес знакомый голос, и человек вошел в освещенный свечой круг. – Она зарежет вас своим языком.
– Ты когда-нибудь перестанешь называть меня милордом, Майкл? Меня это страшно раздражает. И что ты делаешь здесь в темноте? Где леди Бланш?
48 
