104 
Зараза самоуверенная! Мне хотелось разорвать ее на кусочки, но, с другой стороны, кое-что прояснилось.
— Так вот оно что… — пробормотала я и услышала голос деда.
Следя за мной глазами, он нерешительно промямлил:
— Что ты с ней так грубо? Вы же все-таки сестры.
— Она не сестра мне.
Дед собрался было ответить, но, увидев мое сердитое лицо, закрыл рот.
— Что-то ты в последнее время много злишься. И на меня тоже. Может, что случилось?
— Что могло случиться? Это ты лучше у себя спроси. Увиваешься вокруг матери Мицуру как я не знаю кто. Гадость какая! На днях Мицуру мне сказала, что мать вроде как приглашает нас поужинать вчетвером. Это что еще такое? Мы с ней поругались из-за этого. Как Юрико приехала, вы все помешались на сексе. Смотреть противно!
Дед весь съежился, как-то сразу усох. Он покосился в угол комнаты, где стоял его бонсай. Осталось всего три дерева. Черная сосна, дуб и клен. Но их тоже скоро продаст. Вопрос времени. Меня это бесило.
Телефон подал голос в третий раз. Дед совсем пал духом и даже не пошевельнулся. Сняв трубку, я услышала хриплый женский голос:
— Ясудзи?
Мать Мицуру! В тот раз, в машине, она говорила резким, квакающим голосом, но сейчас произнесла имя деда так ласково — прямо ангел во плоти. Ничего не говоря, я сунула трубку деду. Он схватил ее, и лицо его на глазах стало наливаться краской. С легким напряжением в голосе дед проговорил:
— Я слышал, там замечательно, когда зацветает слива. — Они что, в путешествие собрались? На горячий источник? Я легла на спину, вытянув ноги к электрообогревателю, и искоса поглядывала на деда. Под моим взглядом он старался делать вид, что ему все нипочем, но дрожь в голосе выдавала его волнение. — Нет. Еще не сплю. Я поздняя пташка. А вы что поделываете?
Прислушиваясь к разговору, я представляла, как их тела наполняются невидимой густой и липкой жидкостью, которая того и гляди перельется через край. Лицо деда сияло радостью — недостижимой, сколько ни старайся. Бывает ли такое? Во всяком случае, я никогда этого не испытывала, да и желания такого у меня не было. Зато все, кто бы ни познал такое счастье, тут же убегали от меня. Не ощущала ли я одиночества? Ничего подобного. Я всегда чувствую себя нормально, чем и горжусь, поэтому тогда я очень разозлилась на деда. Я его считала своим товарищем, а он меня предал. Раз человек боится одиночества и не хочет, чтобы его бросили, надо вести себя соответствующе — чтобы не бросали. А если человек желает, чтобы кто-то оставил его в покое, значит, надо заставить этих людей держаться подальше. Мне не хотелось остаться без деда и Мицуру, но избавиться от ее мамаши, а заодно и от Юрико я просто мечтала.
В какую категорию занести Кадзуэ? Но она же дура набитая, папочку своего обожает, как малое дитя, долдонит одно и то же: «Стараться надо! Стараться надо!» Какой толк от такой тупицы? Годится лишь на роль «девочки для битья», чтоб было над кем поиздеваться. Для меня и для одноклассниц, которых порядки, царившие в школе Q. — а их вполне можно назвать жестокими, — как следует достали, Кадзуэ уже превратилась в такую жертву.
На следующее утро эта дура Кадзуэ решила меня поблагодарить:
— Спасибо, что ничего не сказала вчера отцу. Он страшно рассердился, и не знаю, чем бы кончилось, если б не ты. Он услышал, что ничего не было, и сразу успокоился.
— То есть он тебя простил.
— Да. Теперь все в порядке.
Понадобится какое-то время, чтобы Кадзуэ развеяла чары, которыми опутал ее отец. Может быть, на это уйдет целая жизнь. А ведь я создала для нее превосходную возможность вырваться из этого порочного круга — а потом собственными руками лишила ее этого шанса. Я почувствовала, как лицо расплывается в самодовольной улыбке от радости. Да. Глядя на Кадзуэ, я чувствовала себя богиней, управляющей тупым и бестолковым человечеством, как ей заблагорассудится.
Думаете, Кадзуэ съехала с катушек из-за того, что я стала ее травить? Ничего подобного. Я повторяла не раз: Кадзуэ была чересчур наивная и правильная; в ней это жило всегда — угодить отцу, добиться, чтобы ее уважали за то, что поступила в хорошую школу. Кажется, я уже говорила, что она воспринимала действительность в розовом цвете. Это был ее главный недостаток. Она не просто не замечала того, что ее окружает, но и саму себя не видела. Только между нами: Кадзуэ втайне гордилась своей внешностью. Честное слово. Я несколько раз замечала, как она смотрится на себя в зеркало: улыбается своему отражению, лицо ее сияет восторгом. Самомнение у нее будь здоров.
104 
