101 
— Эй! Можно потише? Нельзя же так швырять! Сижу себе спокойно, выбираю, какое печенье испечь, и тут такой грохот…
— Извини. — Кадзуэ несколько раз поклонилась.
Исходившее от нее необычное свечение исчезло без следа. Перед нами стояло совершенно несимпатичное, чахлое существо. Не человек, а выжатый фрукт.
— Гляди, книгу испачкала! Что за свинство! — Модница с показной серьезностью стряхнула что-то с обложки.
По дороге в школу Кадзуэ, наверное, ставила портфель на платформу или тротуар, вот он и испачкался. Услышав вопли Модницы, кое-кто покраснел, остальные сделали вид, что ничего не замечают. Кадзуэ отдала свои тетрадки и сквозь строй одноклассниц, провожавших ее насмешливыми взглядами, неуверенно направилась к своему месту. По пути оглянулась на меня, рассчитывая на поддержку. Я инстинктивно отвернулась, но сигнал все же дошел до цели: Помоги! Пойдем отсюда! Мне вспомнилась ночь на занесенной снегом дороге, когда я оттолкнула Юрико. Какая-то могучая сила заставила меня отбросить что-то гадкое и отвратительное. Какой прилив сил я тогда ощутила! Теперь страшно захотелось поступить так же и с Кадзуэ. Борясь с этим желанием, мучившим меня до боли, я кое-как досидела до конца первого урока. То была математика. Кадзуэ в тот день, против обыкновения, не доставала учителей вопросами.
После уроков я шла по коридору на втором этаже и вдруг услышала за спиной заискивающий грустный голос:
— Эй, эй! Я у тебя спросить хотела.
— О чем? — Я резко обернулась и взглянула на Кадзуэ.
Не выдержав моего взгляда, она с болью отвела глаза.
— О Такаси.
— Что, ответил?
— Ответил, — нехотя проговорила она. — Четыре дня назад.
— Здорово! И чего написал?
Притворившись, что эта новость меня не на шутку взволновала, я, ликуя в душе, ждала ответа. «Все пропало! Да еще отец обо всем узнал… Мне так от него досталось!.. Что делать?! Прямо жить не хочется», — крутились в голове слова, которые мне хотелось услышать от Кадзуэ. Но ответа не было. Она поджала губы и молчала. Наверное, хочет придумать что-нибудь подходящее.
— Ну так что он написал? — повторила я с раздражением.
— Что хочет общаться.
Это ж надо так врать! Я обалдело посмотрела на Кадзуэ. Но она лишь стыдливо потупилась, ввалившиеся щеки заалели.
— Вот что: «Я тоже тебя давно заметил. Здорово, что тебе нравится на уроках отца. Давай переписываться, если не возражаешь — пусть я на год младше. Про что тебе написать? Про хобби? Спрашивай, чего хочешь».
— Правда, что ли? — Я не знала, что подумать. А вдруг так оно и есть? Такаси обещал вернуть письма, но как это проверишь? Да еще эти дрянные стишки… Они ему, видишь ли, понравились. Так что где гарантия, что Кадзуэ врет? А может, он такой гад, что решил над ней подшутить? Я растерялась — похоже, мой план трещал по швам. — Покажи письмо. Можно посмотреть?
Кадзуэ в замешательстве поглядела на протянутую руку и решительно тряхнула головой.
— Нет! Такаси пишет, чтобы я никому не показывала. Не могу. Даже тебе.
— Тогда почему ты шарф надела? Это ж ему подарок.
Кадзуэ быстро поднесла руку к горлу. Шарф был шерстяной, не толстый, но плотной вязки, в резинку. Полоски — черная и желтая — по десять сантиметров. Преодолевая искушение дать ей хорошего пинка, я со злорадством ждала ответа. Ну давай же! Придумай что-нибудь!
— Пусть мне на память останется.
Ага! Попалась! Я чуть не запрыгала от радости.
— Давай я подарю. Переписка перепиской, а подарок — совсем другое дело. Вот он обрадуется!
Я потянулась, чтобы схватить шарф, но Кадзуэ оттолкнула мою руку.
— Не трожь! Не тяни свои грязные руки! — проговорила она тихо, но с угрозой. Я застыла на месте и в упор посмотрела на нее. Лицо Кадзуэ вспыхнуло. — Извини! Прости меня! Я не хотела!
— Ничего. Все понятно.
Повернувшись на каблуках, я, надувшись от обиды, пошла прочь. Пусть в следующий раз думает, что говорит.
— Постой! Прости меня! Я не хотела!
Кадзуэ припустилась за мной; я не оборачивалась. Сказать по правде, я тоже была в полной растерянности. Что все-таки произошло? Неужели Такаси в самом деле ей написал? Или она врет? Уроки кончились, и школьный городок заполнился смехом и беготней. Но даже на фоне этого шумного веселья я слышала за собой Кадзуэ: ее торопливые шаги, прерывистое дыхание, шуршание юбки о портфель.
101 
