100 
— Кадзуэ страшно жалеет, что написала эти письма.
Такаси наконец прервал молчание:
— Ну да? А я вообще-то впечатлился. Мне особенно стихи понравились.
— Что тебе там понравилось?!
— Ну, они такие наивные, светлые…
— Что ты врешь?! — не выдержав, закричала я. Это уж чересчур! Как ему могли понравиться эти бездарные вирши?
Но Такаси с легким сердцем продолжал:
— Правда. А вот у нас с твоей Юрико этой чистоты и в помине нет. Мы совсем другим занимаемся.
— Ты о чем это?
Радар у меня в голове тут же переключился на тайное, неведомое мне лихорадочное напряжение вокруг Такаси и Юрико. Определенно заваривалось что-то недоброе, какое-то зло. Я это чувствовала. Кадзуэ вылетела у меня из головы, где осталась только одна мысль: что значат слова Такаси? Но он постарался быстро свернуть разговор:
— Ну, это не важно. Просто у нас с Юрико есть маленькая работенка. Тебя это не касается.
— Какая еще работенка? Может, расскажешь? Все-таки я старшая сестра, — настаивала я.
Они как-то зарабатывают деньги. Каким-то «нечистым» способом. Я вспомнила, что в последний раз заметила на Юрико тонкую золотую цепочку. Под школьной блузкой — просвечивающий кружевной лифчик, на ногах — вызывающие красно-зеленые плетенки. Не иначе от Гуччи. Денег ей отец почти не присылал. На что же тогда она накупила все эти штучки в стиле школы Q.? Пожалуй, Юрико даже хватила лишнего, поднявшись выше установленной в нашем заведении планки. Джонсоны явно были ни при чем. Скуповатые, они бы не стали отваливать школьнице такие деньги. Надо разгадать эту загадку. Опустив руку, я ломала голову, как это сделать. Пауза, наверное, получилась слишком длинной. Очнувшись от мыслей, я услышала в трубке голос Такаси:
— Эй! Алло! Алло!.. Алло! Ты куда провалилась? — иронично поинтересовался он.
— Я здесь. Извини. Так что у вас за работа?
— Ты лучше скажи, что с письмами делать. — Такаси сменил тему. Я поняла, что так ничего не добьюсь от него, и вернулась к Кадзуэ.
— Ты понимаешь? Она стесняется. Попросила тебе позвонить. Вот я звоню.
— Чудно как-то. Она мне их посылала, значит — они мои. С какой стати я должен их обратно отдавать?
— Кадзуэ на этом подвинулась. Не вернешь письма, может вены себе вскрыть или снотворного напьется. От нее всего можно ожидать. Отдай лучше.
— Ладно! — (Я поняла, что этот разговор ему надоел.) — Завтра принесу.
— Так не пойдет! — громко запротестовала я. — Отошли их ей домой.
— По почте, что ли? — с недоверием спросил Такаси.
— Именно, — посоветовала я. — Напиши на конверте адрес и фамилию и отправь. Больше ничего в конверт не клади. И лучше экспресс-почтой.
С этими словами я быстро положила трубку. Порядок! Представляю, как побелеет Кадзуэ, когда получит обратно свои послания. А еще лучше будет, если ее папаша обо всем узнает. Вот взбеленится! А может, и удастся выяснить, чем занимаются Юрико с Такаси. Это уж будет совсем замечательно. Теперь есть смысл ходить в школу, думала я.
Три дня Кадзуэ не показывалась в школе. Ее появление утром на четвертый — картина, достойная описания. Кадзуэ возникла в дверях класса, постояла немного, широко расставив ноги, и обвела всех черными глазами. От ее кудряшек не осталось и следа, она избавилась от наклеек на веках, над которыми строила эксперименты с помощью Элизабет Арден. Перед нами была прежняя Кадзуэ Сато, невзрачная и никому не интересная отличница. Единственное отличие — невероятно безвкусный шарф, несколько раз обмотанный вокруг шеи. В желтую и черную полоску. Шарф, который она вязала для Такаси, теперь обвивал ее цыплячью шею, как огромная голодная змея. Заметив Кадзуэ, большинство одноклассниц торопливо опустили глаза, будто увидели что-то неприличное. Но одна девчонка из конькобежной секции, ни на что не обращая внимания, подскочила к ней попросить тетрадку.
— Ой, Кадзуэ, что это с тобой?
Кадзуэ окинула ее невидящим взглядом.
— Что это ты загуляла? На три дня перед экзаменами.
— Да вот… так получилось…
— Слушай, дай мне английский и литру, классическую.
Кадзуэ робко закивала и опустила портфель на стоявший рядом стол. Получился громкий шлепок. Сидевшая там девчонка, естественно, скорчила недовольную физиономию. Она была из внутреннего круга и большая модница, еще у нее здорово получалось домашнее печенье. Кадзуэ оторвала ее от важного занятия — та разглядывала кулинарную книгу.
100 
