75 
Доре хотелось забиться в истерике, ее пронизывала дрожь, но кто-то должен был оставаться сильным, и она понимала, что, кроме нее, – некому. Дора и представления не имела, сколько стоят лошади, но надо поверить, что солдаты рассчитались по-честному, когда протянули тоненькую пачку федеральных банкнот. Они уехали сразу же, как только появился врач, и Дора проводила его наверх. Со всевозрастающим беспокойством она глядела, как врач осматривает больного и покачивает головой. Хотя она отослала слуг прочь, Дора знала, что они просто попрятались из виду, но где-то недалеко. Общий вопль, раздавшийся, когда доктор, наконец, заговорил, заставил Дору прикрыть дверь. Потом она села и уперлась кулаком в живот, в то место, где ее схватила боль.
– У него теперь в любую минуту может повториться удар, и он убьет его. Сделать ничего нельзя, надо только надеяться на лучшее и смотреть, чтобы его ничто не беспокоило. Я пущу ему кровь, но это не обязательно поможет.
Матушка Элизабет не одобряла кровопускания, но ведь вряд ли она знала больше, чем это требуется повитухе. Ей не приходилось сталкиваться с такими серьезными болезнями. Дора закрыла глаза и постаралась уговорить свой желудок, чтобы он не бунтовал, пока доктор занимался своим делом. Она слышала, как в блюдо льется кровь, и ей казалось, что она вот-вот лишится чувств. Но Дора никогда не падала в обморок.
– Ну вот и дело с концом, – сказал врач с удовлетворением.
– Ну а теперь надо бы осмотреть вас.
Дора широко раскрыла глаза и оглянулась, с кем это он говорит. Но в комнате, кроме Карлсона Николлза и се, никого нет, и она изумленно посмотрела на толстого доктора.
– Со мной все прекрасно. Меня слегка затошнило при виде крови, вот и все.
Он хмыкнул и положил инструменты в саквояж.
– Наверное, сейчас вас ото всего тошнит. Вы давно беременны? Четыре месяца? Трудно определить срок у женщины вашего роста.
У Доры занялось дыхание. Она его не поняла. Да и какое отношение имеет к ней то, что он сказал? Но если ум ее не хотел признавать истину, тело ее подтверждало. Ее уже давно поташнивало. Последнее время пошаливал желудок. Она прибавила в весе. Ей трудно стало застегивать на груди некоторые платья. Но это все ничего не значит или – значит? Уж не больна ли она?
Но Дора знала, что это не болезнь. Еще, прежде чем врач задал следующий прозаический вопрос, до нее, наконец, дошло.
– Когда у вас были последние крови? В июле? Она подавленно кивнула, и он щелкнул замком саквояжа.
– Значит, это будет апрельский ребенок. Хорошее время года. Не слишком жарко, не слишком холодно. Вы должны, как следует отдыхать, пить много молока, и все будет прекрасно. Если возникнут проблемы, сразу же обратитесь ко мне.
Он взглянул на мужчину.
– И пора подумать о похоронном бюро. Если хотите, могу послать к вам оттуда некоторых людей. Нет смысла ждать до самого конца. Сейчас эти дела берут много времени.
И вышел, прежде чем Дора как следует сообразила, о чем идет речь.
Карлсон умирает. У нее будет ребенок.
До сих пор она считала, что Бог посылает младенцев только замужним женщинам.
Теперь она знала, как это бывает.
Ведь она сделала то, что позволено делать только замужним.
Глава 18
Порочность века складывается из поступков
каждого отдельного человека: одни приносят в мир
предательство, другие – несправедливость, неверие,
тиранию, скупость, жестокость —
каждый по мере своих возможностей.
В эту же ночь у Карлсона Николлза был второй удар, и, не приходя в сознание, он умер. Его черная любовница набила карманы всем сколько-нибудь ценным, что смогла отыскать, и еще до рассвета исчезла. Доре пришлось вызывать гробовщика.
Они на три дня отложили день похорон и разослали телеграммы родственникам, расселившимся по всем штатам. Вовремя приехала только Джози Энн. Ни словом не откликнулся Пэйс. Они уже знали, что Чарли приехать не может. Он попал в плен под Атлантой и сейчас находился в североамериканском лагере для военнопленных. Харриет Николлз отказалась присутствовать на похоронах. Декабрьская погода была скверная – влажная и холодная. Возможно, она не хотела подвергать себя опасности простудиться, но положение не из приятных, когда самый близкий родственник на похоронах – невестка. Доре было жаль сердитого старика, но она могла только молиться о покое для его бессмертной души. Ему за многое придется отвечать, многое объяснить, когда он достигнет перламутровых врат.
75 
